– Ну да.
– Его знаешь?
– Мама!
– Что «мама»?! В конце концов, учись быть и просто женой, и нести это звание достойно.
Тамара никогда не бравировала должностью мужа. Она любила его не за должность, а просто своего Колю. Единственного, умного, порядочного, самого-самого. И он ее любил, она это знала, хотя внешне она, наверное, и уступала его теперешнему окружению. А здесь – Москва, столичные девушки, и одеты лучше, и умнее, и красивее. А вдруг Николай посмотрит на нее другими глазами, начнет сравнивать. А сравнение-то и не в ее пользу!
Роня чувствовала все сомнения дочери.
– Томочка, уверяю тебя, Коля тобой гордится тоже. И потом, это ведь как себя преподашь! А ты будь в себе уверенной, не тушуйся. Да, городок у нас небольшой, сибирский, но в нашей стране, слава богу, все люди равны. Вот, Николая же на слет посылают. А он, между прочим, обычный деревенский парень. И заметили его, и выдвинули, Сталинскую стипендию все годы в институте получал. И ты не хуже.
– Мам, я хуже. Я же Сталинскую стипендию не получала.
Мать и дочь обе рассмеялись.
И Тамара поехала. Вот она, Красная площадь, и Мавзолей. Неужели и туда пойдем, и Ленина увидим? Нет, этого не может быть. Большой театр, улица Горького.
Коля водил жену за руку по всей Москве, они ужинали и в кафе театра «Эрмитаж», и в «Национале».
– Коль, нет, ну додумались, фонтан посреди ресторана. Мама ни за что не поверит!
– А ты расскажешь, вот и поверит. А потом, Тамар, мы обязательно и Рахиль Моисеевну сюда привезем, уж она-то заслужила.
Тамара с благодарностью смотрела на Николая. Ну какой у нее муж! Не всегда, может, ласковый, но справедливый. Вот сейчас про маму сказал, ведь никто за язык не тянул, а знал, что для Тамары это очень важно. Может, самые важные слова, даже лучше признания в любви. Он помнит про ее маму. А главное, не просто так обещает. Уже два раза отправлял мать в санаторий. В Хосту и в Сочи. Сколько же было радости!
– Коль, и твоих привезем.
– А что, и моих тоже. Представляешь, если мать этот фонтан увидит. Сразу скажет: «Чёй-то? Воды, что ли, девать некуда?»
И за это качество Тамара любила мужа, он очень уважал родителей и видел их деревенские недостатки, никогда этого не стеснялся, умел относиться с юмором.
Два дня Николай с Тамарой гуляли по Москве, а потом поехали в Ленинград. Сказка, она и есть сказка.
Эрмитаж, белые ночи, Екатерининский дворец. Только бы ничего не забыть, только бы все запомнить. И ребятам в школе рассказать, и маме.
В последний вечер пошли в Мариинский на «Лебединое озеро». Золото, хрусталь, блеск, глаза слепит. Немного расстроил Николай. Перебрал за обедом и уснул сразу при звуках увертюры. Периодически просыпаясь, громко спрашивал:
– Все еще пляшут? Сколько можно? Тамар, пошли домой, – и все порывался встать и выйти из зала.
– Женщина, уймите своего мужа, – шикали ей с соседних мест, – бескультурье какое. Понаехали!
«Позор, какой позор», – тушевалась Тамара, но уйти не могла – когда еще такое счастье в жизни выпадет! Нет, и пусть они мешают, балет она досмотрит.
Наутро Николай не извинялся.
– Не выдумывай, дело обычное. Пойдем покупать подарки домашним. Да и тебе что-нибудь купим.
И Тамара переставала выдумывать. Помнит про дочку, про родителей, все-таки молодец.
– Ой, да мне не надо. А вот Наташе ботиночки бы.
– Ну, значит, купим ботиночки, – весело соглашался Николай.
= 5 =
В этот приезд все по-другому. Одно дело просто приехать на три дня, и совсем другое, когда насовсем. И тогда, четыре года назад, все-таки было лето и солнце, а сейчас хмурые, пасмурные дни не добавляли настроения. И она снова и снова вспоминала дом. Или у нее уже здесь дом? Она все время при слове «дом» думала только про Алымск. А дома еще холодно, а дома снег лежит. Пора уже привыкать, что ее дом – Москва. Вот Николаю дали двухкомнатную квартиру. Это на приезд, а через год обещают трехкомнатную, уже с расчетом на тещу.
Мама. Как Тамара скучала без нее. Ну, ничего, совсем немного потерпеть, и все заживут вместе. А с мамой и жизнь по-другому видится. С ее-то веселым характером.
Господи, сколько она пережила, как только все выдержала. А характер не изменился. Вот счастье свое так и не нашла. Хотя, конечно, это не так. И возможности были, и достойные мужчины предлагали начать жить вместе, но сначала дети были маленькие, потом они выросли. А потом и предлагать перестали.
Тамара очень хорошо запомнила одного мужчину.
В Алымске во время войны стояла летная часть. Молодой лейтенант присмотрел хорошенькую Роню в госпитале. Начал заходить к ним домой. Вроде просто так. Потом часть перевели, и от лейтенантика еще долго приходили письма. Тамара не знала, отвечала мать или нет. Это было для девочки неважным. Письма лейтенантика – как голос Левитана из тарелки. Сводка последних событий, интересные истории с фронта.
Он приехал в 46-м году. Зашел с огромным букетом цветов, бутылкой шампанского. Тамара очень хорошо помнила те свои впечатления.
Высокий, козырек на фуражке блестит, сапоги начищенные. Роня залилась краской, тут же метнулась в соседнюю комнату, переодела застиранный халатик на яркое цветастое платье, подкрасила губы и стала накрывать на стол. Теперь уже майор расспрашивал Тамару об успехах в школе и в самодеятельности. Он хорошо помнил ее маленькую, выступающую перед ранеными в госпитале. Худенькая девочка с черными волнистыми волосами и огромными голубыми глазами пела и танцевала перед военными. Роня сшила дочери гимнастерку, юбочку. И маленькая актриса своей серьезностью и старанием вызывала особенные слезы у солдат.
Роня суетилась вокруг стола, бабушка Нэха с удивлением рассматривала военного, никто не ожидал такого визита. Совершенно неадекватно вдруг повел себя Борис. Ему к тому времени уже исполнилось семнадцать, он учился в 9-м классе, взрослый парень со своими взглядами на жизнь, со своими принципами.
Боря толком даже не поздоровался с неожиданным гостем, буркнул что-то вместо приветствия и, демонстративно повернувшись спиной, сел читать книгу. Роне было неловко.
– Борюня, сбегай за рафинадом к Люсе, – тихо попросила она сына.
– Это с какой еще стати? Мы чай без сахара пьем. Вот и этот пусть так пьет.
У Рони затряслись руки, Тамара вся вспыхнула от хамского поведения брата. В семье так не принято, в доме – гость. И даже если он тебе не нравится. Нет, этому нет никого объяснения.
– Мама, я схожу, – тут же встала Тамара из-за стола. Роня благодарно посмотрела на дочь.
– Вот и хорошо, – Володя тоже встал, – а я провожу, заодно покурю.
– Да здесь кури, – Роне стало совсем неудобно, – пепельницы, правда, нет, но сейчас какую-нибудь баночку придумаю.
