Построил Дом культуры, купил аккордеон, отремонтировал школу. Молодежь посылал учиться. Молодец хлопец. Гордость отца с матерью.
Не подкачал и Иван. Разъяснял работу партии на местах. Не все и не всегда проходило гладко: и перегибы были, и аресты начались в соседних районах. Район увеличивал план, приходилось потуже затягивать пояса.
Иван разбирался в деталях, вникал в самую суть, успокаивал крестьян, вселял в них надежду. «Ничего плохого не случится никогда. Сталин с Калининым знают, что делают. Мы вместе строим единственное в мире справедливое государство. Все зависит только от нас».
Иван обязательно советовался со стариками, чем выказывал им свое уважение, и еще раз подчеркивал – они на селе главные. И заинтересовывал новыми перспективами молодежь.
Вместе по вечерам в клубе писали красивые лозунги, готовили концерты к праздникам с речевками и гимнастическими пирамидами.
И работа спорилась, и план крестьяне вырабатывали. С хорошим настроением и верой в завтрашний день.
= 4 =
Алексей рос другим. К земле не тяготел, к машинам тоже. Сначала это мать с отцом пугало. Все работают, а он все за домом с книжкой сидит.
Защищали братья.
– Оставьте, Алешка еще всех нас переплюнет, вишь, как к учебе тянется. Пошли-ка его, батя, в Канск, на рабфак. Что ж мы других посылаем, а наш чем хуже? Тем более у мальчишки мечта – хочет в типографии работать.
– Это что еще за зверь такой?
– Газету там делают да книжки всякие.
– А сам-то что про свою мечту не докладывает?
– Так страшится. Вдруг да ты против?
– А как я могу быть за? Все мои родственники на земле работали, всех мать-земля кормила. Прокормит ли нашего Алешку та газета? Сумлеваюсь я че-то, – крутил головою Павел.
– А ты, батя, не сомневайся. Это наше дело, новое, революционное, и в газете кто-то должен работать. Вот про таких, как ты, писать. А то ж люди, допустим, из южных краев, почем они знают, что есть такой Павел Семашко и вырастил он трех сыновей. А Алексей наш напишет, и узнают люди и здесь, и там.
– И та-а-ам! – протянул Павел. – Там они небось и читать-то не умеют. А если умеют, так и не по-нашему вовсе.
– Вот, батя, – Иван горячился, – смотришь ты в самую суть. Наш Алексей еще и свет в массы понесет. Представляешь?!
– Представляю, – проворчал Павел, – а сам-то светоч где? Поди, за печкой прячется? Суда нашего дожидается? Лешка! – что есть силы крикнул отец.
Голова сына тут же показалась из-за угла.
– Ну а сам-то ты чего, без языка?
– С языком, – обиделся Алексей, – только если в семье свой оратор.
– Оратор, – вздохнул Павел, – в кого вы у меня такие?
Братья потихоньку толкали друг друга локтями. Ясно уже, отпускает отец.
– Давай, газетчик, рискуй! А может, еще и прославишь фамилию.
Павел опрокинул стакан бражки, вспоминая тот давний разговор, и смахнул слезу. «Эх, Алешка, Алешка!» Как ведь гордился он своим самым младшим. Таких высот достиг. Павел своим умом даже представить не мог, и как это так бывает. Два института после того рабфака окончил. Все внуки равнение на Алексея Семашко держали, все выучиться мечтали. Как дядька. И язык немецкий в совершенстве освоил, и как писатель мог служить. И вот тебе раз. Дурак ты, старый дурак, и зачем его в ту газету отпустил. Вся их жизнь через ту газету наперекосяк.
= 5 =
Алексей уехал из дома, едва ему исполнилось пятнадцать лет. На дворе стоял 1923 год. Время неспокойное, голодное. Но решение мальчишки было непоколебимым.
– Алеш, вроде на рабфак с шестнадцати принимают, а тебе всего пятнадцать.
– Ничего, я в типографию устроюсь, а там возьмут, никуда не денутся.
Семья только удивлялась настырности парня.
Федор списался со своим другом, теперь проживающим в Канске, тот согласился пустить парня пожить на время, пока Алексей не получит место в рабфаковском общежитии.
Тихий Алеша, никогда и нигде не отличавшийся особой решительностью, здесь ни перед какими трудностями не спасовал.
Федор довез брата до города, познакомил с семьей своего друга Михея.
– Ну все, брат, давай карабкайся. Доказывай и себе, и другим. Да не дрейфь, раз решил, все у тебя получится. Или мы не Семашко?!
И уже при прощании, обняв брата, произнес:
– Ты если чего, так не тушуйся, возвращайся, в деревне руки завсегда нужны. Кусок хлеба для брата найдется.
Алексей не сказал, как раньше: «Нет, все у меня получится».
Канск немного сбил его настрой. Все чужое, по улицам люди ходят толпой, никто не здоровается. Куда идти, чем заниматься? Страшно, однако.
Молодые ребята, Михей и его жена Люба, приняли парня приветливо. Сами жили небогато, в маленькой комнате топчан и стол. Кухня общая на четыре комнаты, туалет на улице. «Вот, спать будешь за занавеской, угол тебе отгородили, утром греем чайник, так что кипяток у тебя есть. Вот тебе кружка. Ну а там, парень, устраивайся».
Алексей бросил на пол привезенные из родного дома перину с подушкой, нахлобучил кепку поглубже и пошел искать типографию.
Про Канскую типографию Алексей разузнал все заранее.
Появилась она в городе аж в 1906 году по инициативе купца 2-й гильдии Ефима Тимофеевича Коновалова. Коновалов купил две малые печатные машины, которые приводились в движение руками, и одну «американку». Машина – современная, ножная. Сначала типография выпускала легкую продукцию, преимущественно бланки. После революции типография была национализирована и печатала уже не бланки, а первые канские газеты: «Известия» канского объединенного Совета рабочих и солдатских депутатов и уездную «Красную звезду».
Вот это и была мечта Алексея: работать не просто в типографии, а делать газету. Ну, для начала можно и в типографии.
Редакция газеты располагалась в трех небольших комнатах. Главный редактор, юноша довольно строгого вида, не выпуская папиросу изо рта, внимательно выслушал деревенского паренька.
– Думаю, ты нам подходишь. Делать газету тебе, конечно, рановато, как и на рабфак, давай-ка поработаешь с полгода учеником наборщика, присмотришься, ну и видно будет!
Алексей молча кивнул.
– Что, Алексей?! Трудностей не боишься? – Редактор хлопнул паренька по плечу. – У нас тут только энтузиасты задерживаются.
– Мне бы еще, может, проживание какое, а то у молодоженов угол снимаю. Неудобно, – неуверенно произнес Алексей.
– Этого, парень, пообещать не можем, ты работай давай. При рабфаке общежитие есть, но это после. Жалованье у нас небольшое, зато научишься всему, – главный редактор встал из-за стола и подошел к Алексею. – Говоришь, газету хочешь выпускать? Вот и давай с самых низов, зато потом тебе цены не будет. Комсомолец?
