– Да, меня тоже очень насторожило это выступление. Ты слышал, забрали директора Дома культуры?
– Слышал. Кому мог помешать этот божий одуванчик? И в больнице уже побывали.
– Алексей, мы должны быть начеку. Центральная газета – это очень ответственно. На самом деле, сам уже ночью вздрагиваю.
– Думаешь, нас это тоже может коснуться, Илюш?
Илья взял друга за плечо.
– Ошибки тоже случаются, Алексей. И врагов мы можем не сразу заметить. Уж как сложится. Работаем дальше.
Вечер закончился далеко за полночь. Роня с Алексеем старались не шуметь в коридоре, и все равно Томочка выбежала навстречу родителям.
– Эт-то что такое?! – с напускной строгостью спросил отец. – Почему не в кровати? Разве хорошие девочки бегают по ночам? Ну-ка быстро спать.
Тамара насупилась и готова была расплакаться.
– Ну, ладно, ладно, не обижайся, – отец взял дочку на руки. – Что случилось, почему ты не спишь?
– Я боюсь!
– Это что еще за новости? Ты же храбрая девочка. И в нашей стране все тихо и спокойно.
– А вы почему все время шепчетесь по ночам? Я же слышу. Про какие-то аресты говорите, которые в городе начались.
Роня и Алексей переглянулись. Что толку говорить, что дочери это показалось. Они действительно последнее время обсуждали между собой эту тему. Только они не думали, что их маленькая Тамара воспринимала эти разговоры всерьез. И у них-то таких страхов не было. Действительно, арестовали несколько человек. Но, может, и в самом деле была в городе какая-то инородная организация. Город большой, центральный. Серьезные, неприятные мысли, пожалуй, возникли после сегодняшнего заседания. А дочь, оказывается, волнуется уже давно. Странно.
– Томочка, деточка, с нами ничего не случится.
– Обещаешь? – Девочка еще крепче прижалась к отцу.
– Обещаю, а ты мне тоже обещай, что перестанешь бояться и будешь спать крепко-крепко. Как Борис.
= 5 =
Ночь ареста Роня помнила как в тумане. Как, почему? Вот только прошел первомайский праздник, и все были счастливы.
Алексея забрали в ночь с 3-го на 4 мая.
– Ронечка, прости меня, родная. Забирай детей, и поезжайте к моим родителям. Спаси детей, Роня.
Алексей все повторял и повторял эти слова, пока совершенно чужие люди ходили по их дому, открывали шкафы, заглядывали в ящики.
Слова Алексея все крутились и крутились у нее в голове и мешали думать, и принять решение, и понять, что же делать дальше. Куда бежать, откуда взять помощь?
Проснулись ребята.
– Мама… Что случилось? – оба, притихшие, поняли все и сразу. Больше вопросов не задавали, боялись произнести эти слова вслух.
– Мамочка, это же неправда.
– Конечно, дети, это неправда. Разберутся, и мы снова будем вместе.
– Когда, завтра? – Боря настойчиво тянул Роню за рукав и заглядывал в глаза.
А Роня все смотрела на постановление, которое лежало на столе как напоминание о ночном кошмаре. «В трехдневный срок освободить ведомственную квартиру и выехать из города».
Как она сможет выехать из города? А деньги? Да нет, деньги-то как раз есть, на билеты, во всяком случае, хватит. Куда? Алеша что-то говорил про родителей. Роня видела их один раз в жизни. Хорошие старики, колхозники, и свое хозяйство имеется. Только это совсем не ее жизнь. Она городская до мозга костей. И дети ходят в хорошую школу. Господи, что за мысли, о чем она думает? Роня никак не могла сосредоточиться.
«Разберутся, образуется», – крутилось в голове как спасательный круг. И потом – освободить квартиру, собрать вещи. Как можно их собрать? Немыслимо. Столько книг!
– Мам, не сиди просто так. Тебе же на работу, – рядом стояла Тамара. Роня всегда поражалась разумности дочери. Бориска, он всегда жил своей жизнью, особо не вникая в проблемы семьи. Тома была другой. Любое облачко, проносившееся между родителями, с болью отзывалось в ее сердце. Она была совестью семьи. Вот тебе и младшая. – И разве мы не пойдем в школу?
Роня растерялась.
– В школу? Я не знаю.
– Мама, а кто знает. Что это за бумажка? – Тамара прочитала постановление. – Нам нужно собирать вещи, – в отличие от Рони, девочка не плакала. – Три дня – это совсем мало времени, мы просто можем не успеть.
От спокойного голоса дочери Роня очнулась.
– Томочка, родная, подожди. Действительно, что же я сижу, надо же кому рассказать. Нужно же, чтобы люди начали разыскивать папу. Ребята, одевайтесь.
Она накинула на голову платок, сунула ноги в боты и начала натягивать пальто на ребятишек, приговаривая:
– Ничего страшного, ничего. Разберутся.
Через минуту Роня с ребятами стояли под дверью квартиры Рыбалко. Не открывали долго. Наконец вышла заплаканная Лида. Что это? Она не распахнула дверь, как обычно, нет, вышла сама и плотно затворила за собой створку.
– Роня, все знаю. Прости, но только ты уходи.
– Лид, ты что?! – Роня поднесла руку ко рту, чтобы не закричать.
– Роня, у меня тоже дети, я боюсь. Прошу тебя, уходи. И прощай, – Лида быстро повернулась и захлопнула за собой дверь. Роня с детьми остались стоять на лестничной клетке.
Молодая женщина от ужаса не могла двинуться с места, она вцепилась в детские руки, ища в них спасение и тепло, понимая, что если от них отвернулись Рыбалко, то не поможет уже никто. Что делать?
– Мам, пошли, что мы тут стоим, – заплакал Борис. И от этих слез мальчика Роне стало особенно нехорошо. Она вдруг четко поняла – никакой это не сон. И все это действительно произошло с ней. И плакать, и раскисать времени уже нет. «Спаси детей», – просил Алеша. Она постарается.
Около подъезда стояла служебная эмка Алексея. Машина была положена Семашко по должности. На эмке он ездил по районам, когда вызывали в администрацию города. Роня с детьми пулей взлетели вверх по лестнице. «А вдруг?» – пронеслось у них в голове.
У дверей квартиры их ждал водитель Алексея – Егор.
– Роня, здравствуй. Я узнал, что произошло. Давайте зайдем в квартиру, не хочу говорить на лестничной клетке.
Роня непослушными руками повернула ключ в замке.
– Входи, Егор.
Плотно закрыв за собой дверь, парень продолжил:
– Я всегда очень уважал Алексея Павловича. Мне очень жаль, что так вышло. И я понимаю, что сейчас вам помощи ждать неоткуда. Все боятся за себя, за семьи. Роня, я вам помогу. Давай сядем и подумаем, с чего начать.
Роня опять расплакалась. Как же так, люди, в которых она верила, которых считала своими не то чтобы друзьями, ближе самых любимых родственников, захлопнули перед ней двери. А простой деревенский парнишка единственный не испугался и предложил свою помощь.
