— Не хочу, — бурчу. Молчу какое-то время, не удерживаюсь, интересуюсь:
— Когда на свидание пойдёте?
— А что это ты хочешь меня на свидание сплавить? — смеётся.
— Не хочу… — кажется, краснею.
— Антер… — говорит вдруг. Смотрю вопросительно. — А помнишь наше свидание?
— Какое? — переспрашиваю на всякий случай, отворачивается к окошку. Будто у нас их так много было. А с другой стороны, может, и вовсе не было.
— Я имела в виду, когда в кафе ходили. Просто мне приятнее, когда мы на «ты» и без «госпожи», когда нормально поговорить можем. Просто знай… что я не против.
— Хорошо, — отвечаю, странно, расстроилась она, что ли? Почему? Хочу спросить, но как-то не решаюсь.
— Мне тоже нравится, — говорю неожиданно для себя. Поворачивается, улыбается.
— Хочешь, поедем где-нибудь пообедаем? — внезапно спрашивает. — Так же.
— Я же… — пытаюсь сказать, но она отмахивается:
— Нормально ты выглядишь, это я зарёванная, как не знаю что. Буду распугивать клиентов. Ну как?
— Как скажете… — начинаю, смотрит грустно, сам себя перебиваю: — Давай.
Улыбается, долго отстёгивает пульт, видимо, специально закрепила, чтобы не снял никто. Кладёт в сумку, вытаскивает косметичку, смотрю с любопытством.
— Интересно? — усмехается.
— Простите, — смущаюсь, отворачиваюсь. Не «интересно» — приятно, рассматривать тебя такую, какая есть.
Как-то неожиданно. В прошлый раз готовился, переживал. А сейчас вдруг — раз, само собой. Или она заранее планировала? Я уже вообще не понимаю, что у неё в голове.
— Правила помнишь? — смеётся. Киваю. Всё-таки добавляет: — И не вздумай дверь мне открывать «как положено».
Снова киваю. Что ж это, она меня совсем идиотом считает? Ну, видимо, есть за что…
Отдаёт карточку. Остаток дороги подкрашивается, я оттираю брюки на коленях, чтобы пятен никаких не было заметно, после держания-то двери.
Тамалия
Проезжаем обе стены, кое-как привожу себя в порядок, в зеркало скоро вообще смотреться возненавижу. В то же самое кафе ехать не хочу, если честно, просто боюсь. Пусть останется ярким воспоминанием.
Пытаюсь припомнить, где ещё не фиксируются чипы, что-нибудь попроще, просто перекусить. Мало таких.
— Тут где-то есть музей истории Тарина, для приезжих, — говорю. — Ты там был?
— Нет, — отвечает. Счастье-то какое, хоть что-то не будет с болью ассоциироваться.
— Надо сходить, не даёт мне покоя их секрет, — сообщаю.
— Думает…шь, в музее выставлен секрет? — улыбается.
— Может, зацепка какая.
— Сегодня?
— Не, в другой раз. Нам же приготовиться нужно на завтра. Ты себе плавки подбери, ладно?
— А можно я без плавок обойдусь? — резко мрачнеет, опускает глаза.
— Заставлять не стану, конечно, но быть в море и не искупаться?
— Переживу…
Ладно, не настаиваю, да и приехали. Чёртова надпись. Лишает меня удовольствия рассматривать его красивое тело. Впрочем, когда он в одних брюках — уже хватает…
Выходит, подаёт руку, всегда бы так, надоели местные варварские ритуалы!
Кафе полностью автоматизировано, большой зал, круглые столики внутри пузырей-барьеров, которые можно сделать непрозрачными, разноцветными. Они поднимаются-опускаются, либо парят свободно. Милое местечко, приятная глазу цветовая гамма.
Выбираем блюда, Антер, к моему удовольствию, достаточно быстро осваивается, расплачивается, перестаёт сбиваться, разговаривая на «ты». Как же мне это нравится!
Сажусь рядом, чтобы поменьше смотрел на заплаканное лицо, делаем барьер непрозрачным, запускаем «пузырь» в свободное парение, разговариваем. Конечно, не так легко, как в прошлый раз, сложно это — постоянно с начала начинать и снова в пропасть срываться. Но стараемся, и я, и Антер, темы нейтральные находим, вполне приятно проводим время…
И всё-таки иногда мне кажется, что нас преследует какой-то злой рок, вот почему почти ни один выход из дома не заканчивается нормально? Какое же счастье, что в прошлый раз мы так хорошо съездили!
Потому что на этот раз наша трапеза прерывается самым неприятным образом, стихает лёгкая музыка, вспыхивает яркий свет, все барьеры делаются прозрачными. Внизу небольшой отряд, состоящий преимущественно из женщин, в форме, похожей на полицейскую, но немного другой. Кажется, те, что ловят беглых рабов.
— Пожалуйста, извините за беспокойство, опуститесь вниз, проверка не займёт много времени, — подключившись к местной сети, сообщает одна из женщин. В этот же миг слышу сдавленный стон, Антер закашливается, хватается за голову. Кажется, они чем-то воздействуют на чипы.
Смотрю на него, хочу взять за руку, но боюсь, что от прикосновений только хуже будет. Зато внутренний «циник» срабатывает где-то на подсознательном уровне, заставляет вытащить из сумочки пульт и положить на стол. Во избежание штрафа и лишних вопросов.
Опускаемся, осматриваюсь, посетителей не много, столов-пузырей с десяток всего, все недовольны, воздействие, кажется, продолжается — судя по огромным зрачкам Антера и плотно сжатым зубам.
Трое из пришедших приближаются к нам, вопросительно смотрю, изображая надменное неудовольствие.
— Простите, мэм, капитан Авриль, — представляется одна из них, отдавая честь, — рядом с вами ваш раб?
— Естественно, — говорю.
— Обедаете за одним столом? — с долей презрения.
— Это запрещено? — отвечаю холодно.
— Нет, просто… не принято, — откликается.
— Но не водить же мне его теперь голодным целый день. У него сегодня ещё много работы, не вижу проблем.
— Никаких проблем, мэм. Вас кто-нибудь обидел?
— Аллергия, — говорю. На таких как ты. Кивает.
— Пульт не носите? — рассматривая мой пояс.
— Вот он, — показываю на столе. Опять кивает. Вторая что-то сканирует, похоже чип, сверяется с экраном.
— Вы простите? — говорит первая, подавая небольшой сканер. — Можно вашу ладонь?
Пожимаю плечами, прикладываю.
— Всё в порядке, госпожа Ямалита Станянская, — зачитывает показания сотрудницам, обращается уже ко мне, на этот раз гораздо уважительнее: — Ещё раз извините, госпожа.
— А что случилось-то?
— Ищем беглого раба, — поясняет капитан Авриль. — Здесь одно из немногих мест, где он мог бы спрятаться.
— У вас же чипы читаются? — недоумеваю.
— Они научились как-то обходить датчики чипов. Первые два случая мы сочли сбоем, но третий — уже похоже на диверсию.
