Селий с Халиром не показываются.
В машине первым делом снимаю с талии поводок. Ненавижу.
Молчим.
Антер
Какой-то день сегодня… ненормальный. Ничего не понимаю. Или просто не хочу понимать. Тело ломит, тянущая боль отдаёт в каждую клеточку, затмевая мысли, не позволяя сосредоточиться, лечь бы. Интересно, будет ли мне позволено воспользоваться медкабиной? Не такие уж страшные раны, сами за несколько дней заживут. Хоть бы до кровати дойти. Пока сидел в комнате наказаний — несколько раз чуть не отключился.
Кажется, снимает с меня поводок, хотя какая уже разница…
Что-то ищет под сидением, наверное, должен помочь, но поскольку не приказывает, сижу прикрыв глаза. Нет сил.
Машина летит плавно, сначала медленно вдоль дороги, потом хозяйка поднимается повыше над зданиями и запускает самую большую скорость. Дома оказываемся почти мгновенно.
— Как ты? — спрашивает. — Дойдёшь?
— Куда ж я денусь.
— Помочь?
— Что вы, госпожа.
Соображаю, что нужно бы ей дверь открыть, но она уже успела вылезти, чертыхнулась — кажется, на свои босоножки. Выхожу. Как посидел — вроде полегчало, хотя идти совсем не хочется. Лечь бы. Но кто тебе позволит лечь, у тебя куча обязанностей, так что давай соберись, раб. Сегодня ты узнал своё место.
Глава девятая
Тамалия
Обуви так и не нашла, захожу домой, кажется, сейчас ноги подогнутся и просто свалюсь прямо у порога. Усталость накатывает волной, прислоняюсь к двери, закрываю глаза, спохватываюсь — нужно же медкабину достать. Не заставлять же его самого доставать, сейчас разуюсь…
— Позвольте? — открываю глаза, когда ж ты успел, снова так неслышно, ты бы отдыхал, уж я со своими босоножками сама разберусь! Стоит тут передо мной с синяками…
— Ты что делаешь? — спрашиваю, ощущая мягкое прикосновение к ноге.
— Ваш раб знает свои обязанности, — отвечает. Едва не сообщаю ему, что никаких таких обязанностей я на него не возлагала. Ну почему на этой дурацкой планете постоянно заносит из себя хозяйку корчить?
— Я не хочу, чтобы ты был моим рабом, — говорю. — Не хочу, никогда не хотела, никогда не получала от этого удовольствия, никогда…
— Продадите? — глухо.
— Дурак! — не выдерживаю. — Никому я тебя не продам! Ты думаешь, мне это в радость? Да я бы всё на свете отдала, если бы знала, как тебя отпустить! Не подписывают на Тарине вольные, а если я с таким вопросом где-нибудь засвечусь, то завтра ни меня, ни тебя не найдут! Понимаешь?
— Но вы же говорили…
— Сама не знала, о чём! Я буду искать выход, и найду! Но до этого… Антер, до этого придётся оставить всё, как есть.
— Значит, я буду исполнять то, что положено рабу.
— Не будешь! Не дома! А ну быстро в медкабину!
Хватаю и зашвыриваю ненавистные босоножки в разные углы гостиной, перезваниваются отлетевшие бриллианты, мелькает мысль, что мне их ещё возвращать — казённое же имущество… к чёрту! Иду за медкабиной, толкаю её в комнату. Уже поднялся, опирается на входную дверь, смотрит растерянно.
Вот коза, поори ещё на него, мало ему досталось.
— Залазь, — говорю мягко. — Пойду комбайн запущу.
Подходит, поворачивается спиной, начинает расстёгивать рубашку. Задумываюсь…
— Постой, — говорю. Останавливается, не оборачиваясь спрашивает:
— Мне идти к себе?
— Зачем? — не могу понять такого вывода, приближаюсь, смотрю в глаза.
— Медкабину обычно используют для более тяжёлых случаев.
— Господи, Антер, ну почему…
Замолкаю. А то тебе не понятно, почему. Поясняю:
— Хотела предупредить, что запущу режим съёма побоев, на всякий случай.
— Что это? — не понимает.
— Это значит, что тебя не просто вылечат и поместят информацию в медчип, но компьютер восстановит картину того, как были нанесены… удары. Иногда в этом режиме приходится отвечать на вопросы, обычно стандартные. Чтобы ты не испугался.
— Для чего? — спрашивает.
— Вообще-то напали на моего раба без моего разрешения, — говорю. — Возможно… не знаю ещё. Возможно, понадобится.
Запускаю соответствующий режим. Антер залазит, не забывает сделать стекло непрозрачным. Вздыхаю. Иду запустить комбайн.
Дожидаюсь отчета медкабины, вылезает, подаю халат. Взгляд удивлённый, благодарит, надевает. Бледный какой и осунувшийся…
— Я вам больше не нужен, госпожа?
Смотрю на него. Ты не представляешь, насколько ты мне нужен!
Я-то к сложному разговору готовилась, а он, похоже, к себе собирается…
— Отдыхай, — говорю. — Поешь иди.
— Спасибо, — отвечает, поднимается по лестнице. Сижу не могу сосредоточиться, милый, пожалуйста, только не падай обратно… Что-то и самой есть не охота… иду к себе.
Переодеваюсь, распускаю уставшие волосы, смываю косметику. У него долго вода льётся, родной мой, пожалуйста, только без глупостей…
Вроде душ выключен уже, но не выходит. Не выдерживаю, складываю его порцию на гравинос, не забываю мороженое, поднимаюсь. Стучусь, не слишком рассчитывая на ответ — вхожу.
В комнате темно, даю мысленный приказ на лёгкую подсветку. Лежит на кровати на животе.
— Антер… — говорю тихо, ставя гравинос на небольшой столик. Хочу прикоснуться, но ужасно боюсь, что снова начнёт передёргиваться.
— Простите, госпожа… вам очень нужен свет?
— Выключить? — спрашиваю. Как-то подозрительно голос у него тихий. Не дожидаюсь ответа — убираю.
— Я тебе поесть принесла, — говорю.
— Спасибо. Мне не хочется.
— Может, потом захочется, я оставлю.
— Спасибо.
Лежит, молчит. Не выдерживаю, сажусь на кровать.
— Антер, ты понимаешь, что я не смогла бы их остановить? — говорю. — Ты же должен понимать, если бы там были только мужчины, они бы ещё могли послушаться, но развесёлые девицы во главе с Олинкой и хозяйкой дома… Они же привыкли, что всё по их, привыкли к этим идиотским играм, они вообще не могли понять… Да и пили наверняка не сок!
— Наверное… — говорит.
— Не хочешь сейчас разговаривать?
— Как прикажете, госпожа.
— Если не хочешь — поговорим потом.
Молчит. Поднимаюсь, с трудом удержавшись, чтобы не пригладить влажные волосы. Милый мой.
— Антер, если всё-таки захочешь поговорить, зайди ко мне. В любое время, как только тебе захочется. Пожалуйста.
