Подхожу к креслу, опускаюсь на колени.
— Что ещё случилось? — вздыхает.
Тамалия
— Госпожа, я у вас уже больше недели… — тихо.
— Отметим? — смеюсь. Идиотка, видно же по позе, что что-то себе надумал, а ты шутить. Не буду я ему приказывать, пусть сам подниматься учится!
— Конечно, госпожа, — судорожно. Начинаю смутно догадываться, к чему он.
— Что предлагаешь? — спрашиваю.
— Я не знаю предпочтений госпожи.
— Можно в кафе сходить. Мороженого поесть. Интересно, первые колонисты его секрет с собой привезли, или потом заново открывали?
Смотрит недоумённо.
— Я не понимаю, госпожа.
— Чего ты не понимаешь? Я узнала, где есть кафе, в котором рабские чипы не фиксируются. Замаскируем тебя под вольного и развлечемся. Ты, наверное, успел забыть, что это такое?
— Вас же оштрафуют, госпожа. Если узнают.
— Не тебя же.
— Но…
— Ну? — подбадриваю. Ну давай, проговори уже или забудь. Если нужно — буду миллион раз повторять, что не стану тебя наказывать. Но вот сама первой речь об этом заводить не хочу!
Проговаривает:
— Госпожа…
— Можно просто Ямалита, я тебе уже говорила… Можно Лита… Можно Тали, — рискую добавить. Так уж совпало, что настоящее и нынешнее имена у меня похожи. Никто здесь меня Тали не называет, но… вдруг захотелось.
— Что вы, госпожа… Вы… меня испытываете, или и правда забыли?
— Ты о чём?
Стискивает зубы, закрывает глаза, решается:
— О наказании.
— О каком?
— Вы за эту неделю меня ни разу не наказали, — тихо, опустив голову.
Боже, да ты уже извёлся весь в ожидании. Я-то надеялась, что расслабишься, а ты там, наверное, и спать не можешь… Не отсюда ли кошмары?
— Я же сказала, что не буду тебя наказывать. Поверь, пожалуйста.
— Это против правил… — тихо.
— Будешь на меня жаловаться? — усмехаюсь.
Молчит. Я тоже. Ждём.
— Какие будут распоряжения? — интересуется, наконец. Не встаёт.
— Так ты как на счёт прогуляться?
— Как прикажете.
Успокаиваю себя. Терпение.
— Хорошо, — говорю. — Я дам тебе кредитку, и мы проведём нормальный вечер… ну, скажем, свидание. Будешь расплачиваться и вообще… будешь нормальным мужчиной.
Краснеет. Боги, да что ж такое!
— И что мне… купить… — смущённо. — Что вы предпочитаете?
Молчу. Посмотрел бы сейчас на меня — заткнулся бы. Не смотрит, продолжает:
— …нужны ли таблетки… контрацептивы… какие-нибудь предметы…
Замолкает — кажется, от меня уже исходит самая настоящая лавина. Лицо заледенело, стараюсь не взорваться. Боже!
— Был бы ты вольным, — говорю, — давно бы по физиономии съездила.
— Принести кнут? — интересуется. Господи, мне показалось, или действительно намёк на сарказм?!
Заставляю себя расслабиться.
— На свидание в кафе люди ходят, знаешь ли, перекусить, потанцевать…
Снова ужас в глазах:
— Вы же не можете танцевать с рабом?
— Почему нет? — возмущаюсь. — Хочу танцевать со своим собственным рабом — кому какое дело?!
— Но… — бормочет, — я не умею…
— Ладно, — усмехаюсь. Боюсь, перегнула палку, про раба снова заговорила, собственница. — Не хочешь, так и скажи. Заставлять не буду. Я, собственно, для того и хочу с тобой сходить, чтобы ты расслабился и поступал так, как тебе по душе. А не с оглядкой на меня и весь остальной мир. Да хоть девушку себе сними! — прикусываю язык, добавляю тут же:
— Не знаю, как это у рабов происходит…
— А никак, — отзывается. — Только если хозяева прикажут.
Фу, гадость какая. М-да, дилеммка. Впрочем, судя по реакции на Олинку и Амиру, а также на ту рабыню, едва ли у него сейчас есть желание гонять по девушкам.
— Ладно, — говорю. — Это я зря сказала, сглупила, просто проведём нормальный вечер. НОРМАЛЬНЫЙ, без контрацептивов и различной атрибутики интимных магазинов.
Вспыхивает.
— Надумал себе наказание, — бурчу.
Кажется, кого-то и правда засмущали.
— Простите… — бормочет.
— Ладно, — киваю. — Не бери в голову.
Молчит. Я тоже. Жду. Так и не думает подняться.
Стискиваю зубы. Тут же реагирует — неужели по мне всё так видно хорошо? Или просто гадость ожидает постоянно?
— Что-нибудь не так, госпожа?
— А ты как думаешь?
— Не знаю… — несчастно. Вдруг доходит, надо же.
— Мне… подняться? — спрашивает.
— Как хочешь, — говорю. — Нравится пол обтирать, пожалуйста.
— Так положено… — говорит.
— Я тебе уже говорила, как положено со мной.
— Простите… — поднимается.
— Антер…
Смотрит.
— Ты сможешь вести себя как вольный, чтобы тебя не заподозрили?
— Я постараюсь, госпожа.
— Если мне придётся платить штраф из-за того, что ты неправильно себя повёл…
Сжимается, смотрит затравленно.
— … больше не буду с тобой выходить как с равным, — говорю. — Ну а если кто-то чип засечёт, это будет целиком моя вина, можешь не переживать, если вдруг…
Антер
«Как с равным»…
Почему-то слова отдаются в сердце, завязают там как в патоке и, кажется, начинают пригревать. Осознаю, что хочу побыть с ней как вольный. Хочу. Посидеть в кафе — а не стоять за спиной, или у стены, или на специальном низком топчане для рабов, или у ног… Да даже и танцевать… Хоть я и не умею, но когда-то же в школе ставили разные танцы, приходилось изредка участвовать в общественной жизни…
Вдруг вспоминается, как мы спортзал оборудовали. Ну это громко сказано, почти всё сделали машины, я чуть помог выгрести габаритный мусор да проверить, как снаряды и тренажёры закреплены. Ничего мне не приказывала, всё как-то легко, весело… По-человечески. Устали за день — но приятная такая усталость… нормальная.
Моюсь, тщательно выбриваюсь, зарос-то как, волосы бы подстричь. Пытаюсь придать им приличный вид. Никак не могу выбрать одежду. Решаю поинтересоваться.
Накинув халат, стучу в её комнату.
Кажется, от неожиданности открываю рот. Какое платьице, короткое, но пышное, синее-синее, какая же она красивая… какие ноги…
