Позорище какое, разревелся идиот, расскажи ей ещё, где у тебя болит…
Тамалия
Всё я сделала не так, слишком рано, не доверяет он мне, не готов выговориться, хотя кажется, прекрасно понимаю всё, что мог бы сказать, чуть ли не мысли слышу.
Антер до боли стискивает меня, замочив пеньюар, какое-то время не отдаёт себе отчёта, после останавливается — резко, видимо, приложив массу усилий и не удивлюсь, если снова прокусив губу.
— Простите меня, госпожа, — отстраняется, отпуская.
— Мне на «ты» больше понравилось, — улыбаюсь.
— Простите, — вспыхивает.
Лежащий в кармане пеньюара коммуникатор — привычка всегда держать его рядом — впивается в ногу и я протягиваю руку чуть поправить. Антер вдруг взвивается, в мгновение оказавшись на полу у моих ног, сжимая колени:
— Не надо, пожалуйста, я никогда больше…
— Ты чего? — удивляюсь, но тут же доходит: видимо, решил, что без пульта я бы к нему не отправилась. — Это комм, смотри, — достаю, демонстрирую. — Твой пульт в сейфе. Он мне не нужен, я бы выкинула его, если бы…
— Что если бы? — хрипло. Отпускает руки, что это у него за «можно касаться — нельзя касаться»? Не подаю виду, что заметила.
— Всё сложно, — вздыхаю. — Возвращайся в кровать.
— Когда будете продавать?
— Никогда. Клянусь.
Да когда же ты уже научишься хотя бы подниматься сразу же, а не стоять ещё полчаса на коленях, выясняя, что тебе грозит?
— Только не Амире, умоляю, не к ней, я всё сделаю, приказывай… Только не к ней… Что угодно… Лучше обратно на опыты… С колен не встану, любую прихоть исполню, только не возвращай меня…
Кажется, меня тоже затрясло, обхватываю его голову.
— Ты что… — шепчу, — никогда, не думай даже, никогда, клянусь тебе, я тебя ей не отдам, всё сделаю, чтобы ты даже случайно к ней не попал…
— Что такое клятвы господ…
— Для тебя пустой звук, понимаю…
Вскидывает глаза, в них будто что переключается. Ну слава богам, хотя бы не решает вновь вымаливать прощение.
— Какое будет наказание? — глухо спрашивает, покусывая губу.
— Не будет никакого наказания, — отвечаю. — Спать ложись.
— Но я же такого наговорил…
— Я ничего не слышала, — усмехаюсь. — Тебе приснилось. Спи.
Аккуратно поднимаюсь, обхожу его, чтобы не задеть случайно. Так и стоит на коленях, провожая меня взглядом. Горе моё. Надеюсь, всю ночь стоять не будешь?
Хочется вернуться, обнять, приласкать. Только, боюсь, снова передёргиваться начнёт.
Дура я. Всё сделала не так.
С утра, едва успеваем позавтракать, заявляется Олинка, дочка дорогого Корнеля. Есть же мужики, которые на исключительно женской планете умудряются занимать такое высокое положение и отхватывать себе горы деньжищ!
Попросив Антера сидеть у себя и не высовываться, встречаю её с самой счастливой улыбкой, которую только могу изобразить. Подружка, как-никак, чтоб ей в аду гореть тысячелетиями.
Молоденькая восемнадцатилетняя дрянь… До шестнадцати за девочками плотно следят, при всех вольностях, царящих здесь, всё же не позволяют слишком уж рано заводить рабов-мужчин.
Увы, не могу её послать: они с папашкой находятся у меня в разработке, так как должны вывести к Трём Главам. Надеюсь.
— Ну как он тебе, дорогая? — с порога начинает щебетать это нечто, которое ни женщиной, ни девушкой я бы не назвала. Смазливая, ухоженная, в бриллиантах и дорогущем платье гнилая дрянь. Боже, какая отвратительная. — Я сама выбирала тебе раба, понравился?
Хм… как на это отреагировать, интересно? Специально мне «отвратительного любовника» подсунула? Не верю, что не осматривала.
— Ты же знаешь, это мой первый раб, спасибо тебе, это так мило! — благодарю.
— А пульт уже попробовала, все кнопки? — глаза горят, боги, как бы сдержаться и не вмазать ей в рожу. Садюга поганая!
— Конечно, он так прикольно орёт! — улыбаюсь. — Только потом лечить нужно, а то валяется бревном.
— Да зачем лечить, само пройдёт, так интереснее. Правда, — заносчиво кривится, — я не подумала, он же у тебя один, пока заживать будет, скучно, а так от болевого шока раньше времени подохнет. Слушай, а там правда на твоём пульте есть кнопочка «возбуждение»? Вроде я слышала, обновлённый образец?
А чёрт его знает… Мне вспомнился рассказ про «таблетки», значит, наверное, никакой такой кнопочки нет? Или Амира добавила подобную функцию под конец, с неё станется?
— Дай посмотреть! — прямо руку тянет, чуть не слюни изо рта бегут.
— Знаешь, — лихорадочно соображаю, как быть, — прости, но это мой первый раб, и мне хочется сначала самой наиграться. А то вчера встретили предыдущую хозяйку, так она сразу же к нему в штаны полезла, я лучше потом тебе дам, когда надоест… или ещё себе другого куплю. Только ж их прокормить нужно, — добавляю, чтобы не вздумала дарить мне дубль два. — Много денег забирают, а я же не так богата, как ты.
— Хочешь, поменяемся? — аж руки дрожат, да что же вам всем так мой Антер нужен?! Чёрта с два я его кому отдам!
— Не хочу! — улыбаюсь.
— Первая игрушка самая любимая? — прячет недовольство за фальшивым пониманием. Милый, как же тебе повезло, что она тебя для меня выбирала. И как не повезло всем остальным, кто попал к ней…
— Слушай, — снова начинает, — а как он на колени становится? Сам? Или заставляешь?
— Сам, конечно, — пожимаю плечами.
— Я читала его историю…
Коза мелкая, лучше бы что полезное почитала, какое удовольствие можно получить, читая истории рабов? Да ещё и чужих. Что ж он тебе так дался, не было заботы! Не отдам!
— Он же раньше вольным был! Представляешь?! Это же такой кайф… Его долго приучали на колени становиться, некоторые, знаешь, сами готовы, но это же не то, а вот когда он не хочет, когда ему противно, неприятно… Когда ещё помнит вкус свободы…
Щёки раскраснелись, глаза горят… Боже, и это — девушка? Мать, любимая, целительница? Исконно женские призвания. Интересно, а если бы тебя в рабство, дорогая? Долго бы ты вкус свободы помнила?
Её взгляд падает на своего собственного раба, тихо стоящего у двери.
— Эй, а ты что в непотребной позе? — гневно. — А ну на колени, забыл, как в моём присутствии стоять нужно?
— Хозяйка не приказывала… — отвечает, пытаясь исполнить, но кольцо от поводка, надетое на крючок, не позволяет.
— На колени!
— Олинка, его кольцо не пускает, — говорю.
— Его проблемы, что мне, вставать, что ли? — злится.
— Давай я поправлю, мне не сложно, — поднимаюсь, стараюсь не спешить, снимаю кольцо с крючка, еле удерживаюсь, чтобы не погладить волосы. Ещё один несчастный. Сам боится даже руку протянуть, чтобы это кольцо убрать…
