– А я предлагал возвращаться, – пробормотал Игун.
– Значит, пойдём вдоль реки.
– Рек здесь мало осталось, – усмехнулся водяной, сгоняя с руки стрекозу. – Которую вы ищете?
– Единственный исток из озера.
– От неё мало что осталось. Идти недалеко – ичетник проводит вас.
Земноводный дух согласно квакнул. Ратибор смерил взглядом новоявленного проводника, и его объяло жгучее недоверие. Подняв взгляд на демона, турич спросил:
– Подозрительно, отчего ты с нами так вежливо болтаешь. И ещё помощь оказываешь.
– А ты решил, будто я ненасытный хищник? Безмозглый зверь, способный только жрать?
Ратибор уже пожалел о своих словах, потому как демон упёрся лапами в берег, готовый прыгнуть на дерзкого турича. В глазах твари закружились в танце злоба и гипнотические чары.
– Вашими стараниями умер спящий исполин, – смягчился голос водяного. – Теперь озёрные жители перестанут впустую поклоняться жабе и вспомнят, что я их истинный правитель. И пусть вы услужили мне ненароком, я вам благодарен. Потому и предупреждаю о преследователях, указываю дорогу и сохраняю вам жизнь.
Ратибор с Игуном поняли, что громадный демон не шутит. Беседа с водяным подарила ощущение безопасности, но всё это время твари не составило бы труда загипнотизировать двуногих и убить. Но так сложилось, что водяной развернулся и нырнул в пучину, разве что забрызгав собеседникам ноги. После убытия владыки лягушки и стрекозы унеслись прочь – остался только ичетник, отряхивающийся от брызг.
Опустившись на четвереньки, он поскакал вдоль берега, бросив на ходу:
– Ступайте за мной.
Глава 16. Погребальная ладья
К вечеру бородатый лягушонок привёл путников к реке. Её полноводные дни остались в прошлом – по пересохшему руслу тёк скудный ручей. Длинными прыжками ичетник подскакал к берегу и уселся на камне. Обернувшись к двуногим, он квакнул и произнёс:
– Вот мы и добрались.
– Это она? – спросил Ратибор, кивнув на реку.
Дух моргнул и ответил:
– Нет. Не она. Я завёл вас в блядские топи, где вам черти кишки выжрут. У озера единственный исток, и что же мы здесь видим? Вода течёт в сторону от озера. Очевидно же, что мы в нужном месте. Это она? Спросил-то, гондон рогатый, как будто пиздец важный. Император бычьих морд, не иначе.
Ратибор мог лишь поморщиться от потока ругательств. Было видно, что перебить вспылившего духа уже не получится.
– Я могу в мгновение переместиться от одного водоёма к другому. Разумеется, стану я весь день скакать, чтобы привести вас не к той реке! У тебя мозги есть или внутри черепа рога друг с другом соединяются?
– Я к слову спросил.
– К слову он спросил. Ну, ты, конечно, словоблуд уместный. Радуйся, что не знаешь перводревнего языка – уж на нём бы я искуснее объяснил, в чём ошиблась твоя матушка.
Ичетник развернулся и квакнул с отчётливыми нотками презрения. Ратибор покосился на Игуна, но тот притих, испугавшись стать жертвой лягушачьего злословия.
Ратибор подошёл ближе к руслу и увидел бирюзовые переливы на гальке. Уже не в первый раз следы магии встретились на дне пересохшей реки. Турич покосился на ичетника, вообразил, каких любезностей наслушается, но решил-таки спросить:
– Ичетник, а можешь ты мне разъяснить, откуда на гальке берутся следы эфира?
– Тебе, может, разъяснить, откуда дети берутся? Столько нового узнаешь о стручке своём. Ничего вы, двуногие, в магии не смыслите. Знаете хоть, откуда взялся эфир в нашем мире?
– Твой владыка рассказал нам. Буквально этим утром.
– И ты не столь туп, чтобы запомнить? Схватываешь на лету, светлая головушка. Если ты внимательно слушал, то должен был понять, что эфир проникает всюду. С паром попадает в воздух, но и в камни просачивается, пусть и стократ медленнее. Даже рубаху твою можно пропитать, но придётся её столетиями в эфирных водах выстирывать.
Ичетник квакнул и спросил:
– Как можно не знать таких простых вещей? Откуда, по-вашему, вообще бралась магия?
– В наших сказках говорится, что эфир появляется из песен берегинь.
– Интуиция подвела бычьих сказочников.
Наступило молчание. Прошла минута, как вдалеке раздался разнузданный женский смех. Грянул внезапно и вскоре затих, как будто в небе пронеслась спешащая на шабаш ведьма.
– Духов вокруг – что пиздец, – сказал ичетник, выпрямляясь. – А на каждого духа по десять демонов. Но большинство из них боится Озёрного Короля, так что на берегу вам будет безопасно.
– Но некоторых опасаться стоит?
– Ещё как, друже ты мой копытный. Впрочем, это не самые опасные твари – они не боятся подходить к озеру только потому, что совсем безмозглые. Ты только представь: даже глупее тебя.
– Если появятся, попробуем с ними сладить.
– Серьёзно, попробуешь? А хули тебе остаётся? Попросишь Озёрного Короля сторожить тебя да колыбельную петь?
– Знаешь, от всей души тебя благодарю, но убирайся-ка ты уже подальше.
– Первая твоя здравая мысль, бурёнка двуногая.
Ичетник опустился на четвереньки и за пару прыжков добрался до озера. У самой воды он остановился, чтобы бросить прощальное:
– А у тебя на руках тоже копыта были, просто ты их потерял?
– Передай благодарность Королю, – крикнул турич вместо ответа.
– Передам, клянусь выменем твоей матушки.
И длинным прыжком дух нырнул в воду. Ратибор с Игуном остались одни посреди какофонии стрекоз, кузнечиков и лягушек. Округа кипела ночной жизнью.
Настало время заняться лагерем. Валящийся от усталости драконид охотиться не мог, так что провиантом пришлось заняться Ратибору. Очень скоро турич понял, что выискивать дичь в ночи – не его стезя, так что положился на фураж. Через час вернулся к берегу, неся охапку грибов.
Сидящий у костра Игун оглядел товарища и задумчиво отвернулся к озеру. Турич аккуратно свалил грибы на мешок и сказал:
– Я не охотник, но хоть голодными не останемся.
– Сойдёт и так.
Ратибор грузно сел на землю, не скрывая своего изнурения. Первое время не было сил даже приступить к трапезе, так что нескоро турич отломил ветку, сделал из неё прутик и принялся насаживать грибы.
Его товарищ так и не притронулся к добыче. Драконид продолжал разглядывать посеребрённое луной озеро.
– Говорю, же, я не охотник, – виновато промолвил Ратибор.
– Да это здесь не причём, – отмахнулся Игун и потёр шею.
Турич понял, к чему клонит товарищ, но начинать этот разговор не захотел. Не зная даже, как отнекиваться, Ратибор просто замкнулся в себе, делая вид, что отлепляет листья от шляпки боровика. А Игун, как назло, потребовал правды:
