– Скажи нам, куда он ушёл, – попросила Сагитта.
– Если я скажу, большой пользы вам от этого не будет. Дать карту тоже не могу. Зато могу отвести к нему.
Монахиня оторопела. Из строя вышла Диана и произнесла:
– Тебе известно о Джовите, и о преступлениях, что совершил против бога Ратибор?
– Да, мне известно.
– Ты укрывала преступника, страшнее которого не видел свет. Затем дала ему уйти, а теперь улыбаешься и вот так запросто предлагаешь нам показать, где он.
– Я не исповедую религию Джовиты, – спокойно ответила Хуната. – И здесь нет его власти. Сколь милостивым ни является Джовита, сюда его милость не доходит, так что у меня нет резона чтить недостижимого кумира. Что касается Ратибора, не приюти я его и не укажи дорогу, он бы, скорее всего, сгинул. И ты, воительница, не взяла бы его живым и даже не нашла бы его труп.
– Могла схватить его и удерживать до нашего прихода. Твоя нечисть бы управилась с туричем.
– Но тогда я не смогла бы заключить с вами сделку. Можешь сколько угодно проклинать мою корысть, воительница, но я единственная, кто отведёт тебя к туричу. А направляется он в место, что представляет для вас интерес.
Тут в разговор вклинилась Сагитта:
– Я и без тебя знаю, где это находится.
– Но ты не знаешь, как туда добраться, – мягко возразила Хуната. – Пролететь, не будучи растерзанными пчёлами, у вас не выйдет, а путь через лес вы не отыщете без меня. К тому же, найти спуск в подземелье не так просто: вам придётся обыскать целый город. Я же покажу всё.
Ангелы зашептались за спиной Дианы. Оставить это без внимания примипилия не могла:
– Ты говоришь о логове белоликих, ведьма? – сказала Диана с нарочитым неверием. – Глупые сказки – его не существует. Но это не имеет значения, важно лишь то, что туда направляется турич.
– В самом деле, – улыбнулась Хуната.
Ангелша приблизилась к некромантке и спросила:
– А в чём твой интерес?
– У вас мой камень. Спросите Сагитту – она подтвердит, что я готова на всё, лишь бы вернуть его.
– И поэтому хочешь завести нас в дебри, где мы все погибнем?
– Там, где погибнешь ты, воительница, мне тем более не выжить.
Диана оценивающе оглядела Хунату. Вполне в духе язычницы сохранить жизнь тому, кто спас твою сестру, но предать его, как заявятся вооружённые преследователи. Грязная обыденность для клятой безбожницы. Примипилия обратилась к Сагитте:
– Ей можно доверять?
– Я сомневаюсь, госпожа, – произнесла монахиня. – Но, по крайней мере, она не будет представлять опасности, пока у нас куриный бог.
– И пока с нами Лаэлус. Значит, это и есть сделка, о которой ты говорила? Ты отведёшь нас к Ратибору, а взамен просишь кусок оникса?
– Его, а также любые пожитки, что я отыщу у белоликих. Если, конечно, мы хоть одного из них встретим.
– Камень ты получишь, когда мы схватим Ратибора. До тех пор, Лаэлус, не своди глаз с оникса.
– Будет исполнено.
– За тобой я буду следить лично, – пригрозила Диана Хунате. – Сделаешь хоть что-то похожее на колдовство – отрежу руки.
– Если я вас разочарую, можете истребить эту деревню. Но я вас не разочарую.
С этими словами Хуната подобрала с земли котомку и закинула на плечи.
– Я подготовилась заранее. Не станем терять времени.
– Веди.
Ведьма кивнула и направилась к выходу из расщелины. Ангелы последовали за ней, продолжая держать оружие наготове. Наблюдавший за происходящим Бэюм, отпрянул от щели, прикрыл дверь и недовольно выдохнул. Нулгина вопросительно взглянула на супруга. Оба они не ожидали ничего подобного.
Хуната вела легионеров тем же путём, каким отправила Ратибора. И когда на тропе встречались отпечатки копыт, ангелы приободрялись. Ведьма предупреждала спутников об опасности и показывала, как обойти возникающих на пути демонов, чем понемногу добивалась расположения крылатых.
Диану же услужливость Хунаты настораживала. Воительница всю дорогу шла сбоку от некромантки и следила за каждым её движением. Немыслимо было допустить, чтобы довериться якшающейся с нечистью язычнице.
Отряд миновал-таки высушенные земли и ступил в цветочный лес. Небо оккупировали гигантские пчёлы, и легионеры, лишённые возможности взлететь, занервничали. Для ангела неспособность взлететь – это как оказаться на лодке посреди моря, не умея при этом плавать.
Воины озирались по сторонам, косились наверх, где сновали полосатые гиганты. Могучий Мариус чувствовал себя неуютно, и даже Диана испытывала сильнейшее желание убраться из фиалковых дебрей. Рука воительницы легла ближе к эфесу, взгляд пристальнее застыл на Хунате. Однако вскоре Сагитта обнаружила следы Ратибора, и стало ясно, что ведьма хотя бы не ведёт ангелов на смерть.
С гнетущим чувством следовало что-то делать, и Диана негромко обратилась к боевому магу:
– Лаэлус, ты можешь колдовать в этих местах?
– Потоки эфира стабильные. Трудностей у меня не возникнет.
– Как думаешь, сможешь ли убить одну из этих пчёл?
– Они не кажутся мне хотя бы вполовину столь грозными, как та тварь, что управляла совами.
– В таком случае, я спокойна за нашу участь.
– Вам не стоит опасаться пчёл, – сказала Хуната. – Если их не провоцировать, они не тронут. Смотреть стоит по сторонам: меж цветами водятся всякие твари. Но со мной они вас не потревожат.
– Набиваешь себе цену, некромантка?
– Можешь так считать, коли удобно, – ответила та с улыбкой. – Но вот в чём дело: видишь впереди речушку?
– Вижу.
– Речка узкая и неглубокая. Казалось бы, здесь даже карасями будет мелко. Но что если я скажу, что река кишит ва-ошами. Это громадные шестилапые ящеры.
– Кишит? Этот ручей? – не поверила Диана.
– Я наслышана о ва-ошах, госпожа, – сказала Сагитта. – Думаю, Хуната говорит правду.
Ведьма кивнула и добавила:
– И будь у вас чуть более тонкий нюх, вы бы различили специфический запах бережницы. Это такая трава, которую очень любят олени, лоси и даже единороги. Моча ва-ошей пахнет так же, как и бережница, но самой травы нигде не видно. Значит, именно в этом месте ящеры устроили засаду. Нам придётся искать обход.
– Пройдём здесь, – отрезал Лаэлус.
Боевой маг дал знак остановиться, а сам направился к реке. Распластавшиеся по дну ящеры поднялись из воды. Твари раздули кожистые капюшоны, запугивая Лаэлуса – ангел выглядел котёнком, наткнувшимся на собак. Но заклинатель вытянул вперёд руку и выпустил из неё сотню светящихся игл. Магические снаряды усеяли тела ящеров, скорчившихся от боли. Лаэлус сжал руку в кулак – иглы загорелись слепящим светом, и твари завизжали в агонии.
