– Это что? Золотой чопик в задницу? Нет, спасибо, пусть ветер гуляет, как ему и положено.
– Это деньги.
– Я знаю, но здесь вам не столица. Ни единого борделя, так что с толком мне деньгу не потратить.
– Просверлишь дырку – повесишь на шею.
– Чтобы уважали больше? Сиськи Скотницы, я же винодел – второе лицо в деревне, да и то лишь потому, что ведьма припёрлась. Алкоголиков что ли больше сделается из-за монетки у меня на шее?
– В деревню ведь заходят бродячие торговцы? – спросил Ратибор. – Те, кто с удовольствием примут золото?
– С каждым годом всё меньше, – могер сплюнул кусок смолы и тотчас сунул в рот новый. – Но да я щедр, как ссущий лось, так что давай сюда.
Игун отдал монету, и шестилапый спрятал её в кармане. Отправляясь в глубину пещеры, винодел произнёс:
– За это дам две бутылки.
Могер вернулся в мгновение ока, держа в руках обещанное. Невесть откуда у него оказались стеклянные бутылки. Игун схватил обе и засобирался уже с благодарностями уйти, но тут между драконидом и могером втиснулся Ратибор и взял у товарища один сосуд. Выдернув пробку, турич понюхал сидр и сказал:
– Этот хороший, – следом вторая бутылка. – А этот давно скис.
– Воображаешь всякое. Сидр таким и должен быть.
– Моя семья занималась сидром. Что это за душок, я разбираюсь.
– А у монеты реверс фальшивый.
– Имей совесть – поменяй бутылку.
– Эх, знаток ты сучий, – беззлобно произнёс могер. – Скоро все начнут в сидре разбираться, и кому я буду неудачную брагу всучивать?
Винодел заменил бутыль, коей Ратибор остался доволен. Троица распрощалась с могером и поспешила в избу. Стоило открыть дверь, как потянуло ароматом кушаний.
– Вот вы где, – прохрипела Хуната со строгостью. – Где так долго пропадали?
– Торговались за питьё, – водрузил Игун добычу в центр стола.
– Нулгина, и как ты добралась сюда с этим праздным мужичьём? Впрочем, садитесь уже.
За отсутствием стульев расположились прямо на полу, кто скрестив ноги, кто подогнув их под себя. Стол был накрыт богато: варёное мясо с кореньями стояло по соседству с грибной запеканкой. Аромат дичи с яблоками смешивался с благоуханием пельменей – редкого для Пяти Земель блюда. Обилие вкусностей такое, словно у Хунаты с Нулгиной было по шесть рук.
В углах дома горели лучины, свет шёл от печи, но при этом сохранялась уютная полутьма. Камень заглушал звуки снаружи, оставляя лишь треск дров.
Хуната расставила кружки, и Бэюм наполнил их золотистым напитком. Игун первым поднял сосуд и сказал:
– Выпьем за княжичей, чья мечта увидеть море так и не сбылась, сколько бы усилий ни было приложено. Мы обязаны им полными кружками и, надо полагать, этой встречей.
У Хунаты сделалось вопросительное лицо, и Ратибор пояснил:
– Мы повстречались с Сагиттой, когда…
– Я поняла. Сдаётся мне, история с Сагиттой долгая, и мы обсудим её позже, Ратибор. С глазу на глаз. А пока выпьем.
Осушив кружки, сидящие приступили к трапезе. Долгие дни путники могли позволить себе лишь подножный корм, так что сейчас ощущали себя дегустаторами при царях. Блюда казались до того вкусными, что куски так и улетали в рот. Хотелось подолгу смаковать яства, но те сами проваливались в живот, сменяясь новыми порциями.
Даже Ратибор отдался славной трапезе. Первое время он ел осторожно, косясь в сторону Хунаты. Обещанный ею личный разговор тревожил турича, но долго думать о нём не получилось. Ратибор позволил себе расслабиться и отдаться на волю аппетита.
Прошло время, когда безмолвное утоление голода положено сменить застольными беседами. Разлив сидр по кружкам, первым заговорил Бэюм:
– Нулгина, – сказал он, поднимая бокал, – ты вела нас сюда, зная, что в расщелине находится поселение. Но ты не ожидала увидеть здесь сестру.
– В самом деле, Хуната, – обратилась ороница к ведьме. – Я никогда не слышала об этом жилище.
– Этот дом мне не принадлежит. И я очень надеюсь, что Сагитте о нём не известно.
– Но местные тебя знают.
– Я бывала здесь несколько лет назад. Нашла здесь хорошего ученика. Эта изба принадлежала Абриху.
– Которого мы помогли убить, – вставил Игун.
Ведьма неопределённо посмотрела на драконида. Уж чего, а досады на судьбу ученика на её лице не читалось. Хуната подняла томящийся бокал и произнесла:
– Так выпьем же за то, чтобы всем воздавалось по заслугам.
Все выпили. Опустив кружку, Хуната продолжила:
– У Абриха был талант, но он желал просиживать жизнь здесь, защищая деревню. Мне удалось забрать его отсюда, подарив поселению стражей получше. Под защитой нечисти стало даже спокойнее.
– Помню, для меня это стало последней каплей, – произнесла Нулгина. – Когда ты начала брать учеников, а те…
– Чего ты замолчала, сестрёнка? Да, первые мои ученики умирали в мучениях, потому что я плохо их обучала. Такова уж некромантия.
– Видеть это было невыносимо.
– Настолько, что ты бросила родной дом, отправилась по гиблому тоннелю и шагнула в неизвестность.
Хуната с улыбкой взглянула на Бэюма и, подмигнув тому, резюмировала:
– Надеюсь, оно того стоило.
Повисла тишина, полная лёгких улыбок и потупившейся от скромности Нулгины. Игун поспешил наполнить бокалы. Собравшиеся выпили, и драконид погнал разговор дальше:
– Наслышан, что Вы, Хуната, коллекционируете манускрипты. Когда-то и я этим занимался: собрал несколько редких текстов.
– А мои не просто редкие – они уникальные, – сказала ведьма с добродушной хвальбой. – Я даже не все из них способна прочесть.
– У меня был свиток, посвящённый громословию.
– А у меня есть целый трактат. Я бы назвала его учебником, но здесь нужен знаток, чтобы сказать точно.
– Любопытно было бы взглянуть…
– К сожалению, я слишком хорошо знаю его ценность. Каждая руна в трактате стоит золота.
– Но так и я не всё спустил на сидр.
Хуната улыбнулась и предложила освежить кружки. Когда настало время поднимать тост, ведьма взяла слово:
– Выпьем за примирение. Считайте меня скряжницей с ветхими бумагами, но уж простите мою жадность.
Сидр утешил получившего отказ Игуна. Драконид смирился, что тайны ороницы так и останутся тайнами. А Бэюм тем временем подхватил разговор:
– Да, я бы столько сил ради пергамента тратить не стал. А вот Карфу такое интересно было.
– Судя по имени, – оживилась Хуната, – это голем?
