Сержант пошел на воздух – от скопившегося в помещении запаха крови, от тяжелой, удушливой жары – мутило…
Резервисты – собрались у Хаммера. Начало доходить – все стояли так, чтобы с одной стороны была броня машины, а с другой – торговый молл и ни один из них башку на радость снайперу не выставлял.
– В машину! – сказал сержант – сейчас тронемся. Миллер, ты был у пятидесятого?
– Да, сэр.
– Задержись.
Миллер завел резервиста в здание. Показал ему насквозь пробитую стену.
– Парень, ты знаешь пробиваемость пятидесятого калибра?
– Так точно, сэр!
– И какова она?
– До пятидесяти сантиметров по бетону, сэр.
– И ты посчитал, что в Техасе супермаркеты строят с бетонными стенами больше пятидесяти сантиметров, я прав?
– Нет, сэр.
– Тогда что же произошло?
– Я… допустил ошибку, сэр.
– Пошла она тебе на пользу? Какие уроки ты из нее извлек?
– Ну… что у меня в руках очень серьезное оружие, намного мощнее обычной винтовки и я должен быть осторожен.
– Ты должен быть не осторожен. Ты должен быть разумен и знать, какие цели твои, а какие нет. И не стрелять в любой источник угрозы, тем более, если свои товарищи видят его и готовы справиться с ситуацией сами. Ты – наш последний козырь.
– Так точно, сэр.
– И не думай об этой ситуации больше, чем она того заслуживает. Ты сделал ошибку и извлек уроки. И все – этим путем проходят абсолютно все, ничего такого в этом нет.
– Спасибо, сэр. Да, и еще, сэр… – резервист помедлил – мне кажется, вы должны знать. Когда мы там собирались на выезд в город, я слышал… как Пек спрашивает у парней, будут ли они свидетелями. Относительно того мексиканца, вы понимаете, сэр?
Это было полным дерьмом. Сержант чего-то подобного ожидал – но все же надеялся, что не дождется. В Афганистане происходило много всякого – но самое последнее дерьмо не дошло бы до того, чтобы закладывать своих сослуживцев. Потому что это – край всему. Армия, в которой офицер подбивает солдат свидетельствовать против сержанта – существовать не может.
– Понимаю – сказал Нолан – очень хорошо понимаю. А сам то что думаешь насчет этого, а?
– Ну… – резервист замялся – понимаете, сэр, у моих соседей был сын. С моим Марком дружил. Как-то раз они пошли на танцы и там им предложили попробовать. Бесплатно, понимаете? Мексиканские ублюдки. Марк отказался – а Кейт попробовал. Теперь… он сидит в тюрьме штата… и ему грозит смертный приговор за убийство полицейского. Вот так вот, сэр.
– Я не услышал ответа на свой вопрос, солдат. Это очень плохо, что мы не можем теперь даже сказать, о чем мы думаем.
Солдат вытер лицо рукавом камуфляжки. Ему было лет сорок, простецкое лицо фермера или мелкого лавочника. Он не должен был быть здесь.
– Я… не знаю, сэр. Я думаю, вы хороший человек, а лейтенант не прав, когда стал предлагать ребятам заложить вас. Но и это…
– Вопрос не об этом – сержант решил довести дело до конца – закладывать своих предельно хреново. Но я о том, что я сделал. Я правильно поступил, или нет? А, Митчелл?
Такая нашивка была на груди у солдата.
– Это не моя фамилия, сэр, просто форму по размеру подходящую подобрали. А это… Я не знаю, сэр. Плохо все это. Я… не знаю.
Не желая продолжать разговор, солдат отвернулся.
* * *
Их небольшой караван – остановился около одного из редких небоскребов города. Солидное здание в старом американском стиле. Никакого стекла и бетона, только бурый, потемневший от старости кирпич и старомодные окна. В таких здания располагаются банки, которые не лопаются и конторы, которые предлагают товары, которые будут служить даже вашим детям…
– Гражданин, я Бродяга один, Бродяга один, прошу связи.
– Бродяга один, это Гражданин, слышим громко и четко. Доложите обстановку.
– Гражданин, Вако зачищен, повторяю – Вако зачищен. Информация о наличии армейской бронетехники не подтвердилась, самодельный броневик и несколько банковских бронемашин. Уничтожено до четыре – ноль единиц противника, четыре – ноль единиц противника. Город контролирует шериф и местные гражданские силы, мы присоединились к ним, как поняли?
– Бродяга – один, ожидайте…
В эфире – творилось форменное безумие – у многих было ради, способное работать в армейских диапазонах и сейчас на армейской волне сидели все, кто не лень. Сержант временно просто приглушил звук…
– Какого черта мы тут стоим?
– Спокойно, парень. Ждем кое-кого…
– Бродяга один, это Гражданин, до поступления дальнейших инструкций оставайтесь в Вако, как поняли? Можете оказать помощь местным силам правопорядка.
– Гражданин, вас понял.
Кое-кем оказался высокий, под два метра, несколько нескладный человек лет сорока, который вышел из здания с длинным чехлом за спиной и пистолетом в руке и сел в бронированную полицейскую машину. Сразу после этого – конвой немедленно тронулся…
* * *
Сержант узнал этого человека только тогда, когда они собрались за столом на одном из ранчо в окрестностях города. Ранчо было превращено в учебно-тренировочный центр для гражданских лиц, со стрельбищами для стрельб из автоматов, пистолетов, дробовиков, с несколькими киллхаусами афганского образца – из старых морских контейнеров. Тут же – были выстроены несколько вариантов дорожных чек-пойнтов и временных лагерей – для отработки их защиты. Это говорило о том, что здесь тренируются не только гражданские…
Здесь была довольно приличная столовка, совсем как в горячих точках – но кормили тут намного приличные. Например, стейком, но не из размороженного мяса, а из свежего, какое может быть только в скотоводческом Техасе. Кормили без денег, и было еще одно отличие – вместо подноса с углублениями как в армии здесь были настоящие столовые приборы, и не пластиковые, одноразовые, а нормальные…
Сержант оказался за одним столом с этим дылдой со снайперской винтовкой, которую тот не оставил в машине, а куда-то отнес – заботится о своем оружии, признак настоящего ганфайтера. Он ел то же, что и все – стейк, немного риса со специями. Ел неторопливо, основательно, запивая еду чаем, а не пивом, как некоторые. В нем что-то было из прошлого… от самых опасных стрелков, которых только знала эта земля – которые могли убить пять человек за две секунды из своего верного Миротворца – и в то же время истово верили в Бога, держали положенный пост, ходили на исповедь.
Несмотря на то, что дылда сидел напротив – Нолан не задавал никаких вопросов – по армейским меркам это было неприлично. И лишь когда все почти доели, и кто-то из соседей верзилы что-то сказал ему… сержант услышал что-то знакомое…
* * *
