Придётся…
Снайперы – особенные люди. Их профессия – наивысшая степень войны, они же – абсолютные воины. На войне большей частью ты убиваешь врага, не видя его. Ты нажимаешь на кнопку – и ракета или бомба отправляется в полет, чтобы убить того, кто находится в десятке километров от тебя. На поле боя господствует артиллерия, основные потери в пехоте – именно от артиллерийского огня. Даже огневой бой чаще всего происходит на дистанции; любой командир, допустивший сближение противника со своим подразделением, считается не совсем профессиональным. Ты видишь фигурки в прицеле своей винтовки и стреляешь в них. Некоторые падают. Или ты палишь из пулемета, над стволом поднимается горячий воздух, от грохота у тебя едет крыша, и ты вообще плохо понимаешь, что происходит. Но снайпер убивает не так. Оптический прицел позволяет прекрасно видеть того, в кого ты стреляешь. Ты опознаешь цель, принимаешь решение убить именно его, нажимаешь на спуск и видишь, как человек падает, сраженный твоей пулей. Это – квинтэссенция войны, хладнокровное убийство одного человека другим. Снайперов не любят не только в чужой армии, но и в своей – хотя опытный снайпер может обеспечить своему отделению безбедное существование даже на самом переднем крае. Снайперы всегда изгои – с ними не сыграют в бильярд, им не нальют кружечку пива в баре в знак признательности. Раньше снайперы, взявшие на мушку офицера, нередко получали приказ отставить: считалось, что офицеры, чаще всего дворяне, служат в армии не для того, чтобы их убивали простые солдаты. Сейчас всё проще – умный ублюдок в очках с золотой оправой вызывает его и говорит – иди и убей вот его. И получишь сто тысяч долларов и внеочередное звание.
Сержант Грегори Бунт убил двадцать девять человек. Застрелил их по одному. Но он сделал это потому, что у этих ублюдков было оружие и они пытались убить его или его товарищей. Вчера он убил еще семь человек, но если бы он этого не сделал – они бы убили его и еще несколько человек. У него был нож, был пистолет и были отработанные навыки убивать – но он просто не мог убить старика, который всего лишь слишком много услышал и мог разболтать это дальше…
– Усиджали, аскари. Мими си кумвамбия мту еоте кухусу веве на бундуки
[23]…
Дверь контейнера, освобожденная от хватки замков, открылась…
Сержант решил поверить старику. Просто – поверить.
В контейнер через проржавевшую крышу сочился свет. Было тесно, пахло машинным маслом и сталью. До самого верха – были наложены свертки…
Старик, покопавшись где-то в свертках – довольно причмокнул и вытащил из кучи один за другим два длинных, по метру свертка. Подмигнув, передал их сержанту. Потом – достал еще один сверток…
Устроившись поудобнее – сержант Бунт начал разворачивать предложенное.
В первом – оказалась снайперская винтовка с затвором Мосин – Наган, но какая-то странная. Явно не гражданское оружие, ложе сделано грубовато, но при этом из отличного, твердого как камень дерева. Странный приклад с высокой щекой и прицел – не из таких, какие ожидаешь увидеть на подобном оружии. Не русский, 4-хкратный, а старый, но на вид неплохо сохранившийся Kahles! Один из самых дорогих европейских оптических прицелов, они поставлялись в армию Австрии, Германии и были сделаны по стандартам НАТО.
Сержант попытался понять, откуда винтовка – и не понял. Маркировка не кириллицей, а латиницей, год выпуска – семьдесят первый
[24]. Ствол расстрелянный, но в меру. Он не мог пристрелять винтовку – но внимательно осмотрел ствол, у старика оказался даже специальный фонарик.
Вторая винтовка – схема Ли-Энфильда, при этом довольно современное спортивное ложе со щекой и гражданский оптический прицел десятикратного увеличения. Он понял, откуда это – Индия, арсенал в Ишрапуре, производящий до сих пор и Ли-Энфильд и БРЭН. Видимо, помимо оригинальных вариантов он выпускал и переделки, как эта. Винтовка не просто новая – из нее не сделано ни одного выстрела, она в смазке и со всем ЗИП, который полагается. И прицел – три на девять, отлично установленный. Он взял бы ее, если бы не два обстоятельства. Первый – новая винтовка может повести себя как угодно, винтовка, из которой сделали несколько сотен выстрелов, «обкатали» ствол – все-таки лучше, если предыдущий владелец – не загубил ее отсутствием чистки или стрельбой трассирующими. Второй – калибр. Калибр был не НАТОвский – а почему-то британский, какой у оригинального Энфильда. Он не помнил баллистическую таблицу на эти патроны, да и с самими патронами могли быть проблемы. Сейчас это большая редкость.
Он остановил свой выбор на третьей винтовке. Как только развернул, понял – то, что нужно. Одна из моделей Заставы, винтовка со скользящим, продольно-поворотным затвором, выполненная скорее в европейской школе, чем в американской. Американские снайперские винтовки были с легким, более изящным ложем, потому что брали начало от охотничьих винтовок, в то время как европейские снайперские винтовки – от спортивных. Дерева на ложу не пожалели, причем ореха, щека регулируемая, хват, как на спортивной винтовке. Цевье широкое и длинное, к нему прикреплены сошки, произведенные в Югославии, но на вид ничего. Прицел – югославский вариант русского ПСО с постоянным 6-ти, а не 4-хкратным увеличением – но это и хорошо. Такой прицел в металлическом корпусе очень прочен и выдерживает самую варварскую эксплуатацию в непрофессиональной, призывной армии. Ствол длинный, толстый, хорошо обработанный, пламегаситель как у СВД – советская школа. И напоследок: винтовка сделана под 7,62 NATO, траекторию которого он знает наизусть и может выдать решение для любой дальности даже во сне. Два таких патрона он везёт с собой, но этого может быть недостаточно…
– Патроны к этой винтовке есть?
Старик закивал, порылся в вещах – и достал оттуда завернутую в полиэтилен коробку чешских «Селье» и «Бело». Дешёвые, но неплохие, в Чехословакии производят хорошее оружие и хорошие патроны, половина профессиональных проводников в Африке пользуются нарезными штуцерами именно чешского производства, недорогими, прочными и надежными…
– Пойдёт, – кивнул сержант, – а ещё есть?
Старик достал еще две коробки.
– Я куплю все это, старик. Сколько я должен тебе?
– Смотря, в каких деньгах.
В Сомали не было денег. Вообще. В ходу были деньги старого режима, непонятно, что они стоили. Со времён американцев остались доллары; но понятно, что сержанту американской армии, действующему под прикрытием, давать в дорогу доллары очень опасно. Оставались валюты соседних стран, они были уважаемы торговцами, потому что с ними расплачивались на оптовых рынках соседних стран, когда покупали товары для перепродажи дома. Сержанта снабдили кенийскими шиллингами, причем в избытке – в кенийских шиллингах он был даже не миллионером, а мультимиллионером. Один доллар меняли примерно на семьдесят – семьдесят пять кенийских шиллингов.
