– Джонатан Крайслер Уоттс, – предложила Нола, заглядывая мне через плечо. – Эти буквы были в одной из газетных вырезок, которые нам дала Ивонна в библиотеке Исторического общества.
– Вот что значит молодость. Золотые мозги, – сказала моя мать, кивком указывая на Нолу. – Будь благодарна, что она с нами, и давай читай.
Одарив ее быстрым взглядом, я вернулась к письму и начала читать вслух.
– «Любовь моя, страсть прошлой ночи, ощущение твоей обнаженной кожи, касающейся моей, шелк твоих золотых волос под моими пальцами…» – я умолкла и быстро пробежала глазами оставшуюся часть письма, чувствуя, как горят мои щеки от смеси викторианского романа и эротики.
– Что там дальше? – спросила Нола, потянувшись к письму, которое я после первых же нескольких слов закрыла от ее взгляда.
– Дальше в том же духе, – уклончиво ответила я и, положив письмо обратно в конверт, взяла следующее. Как и первое, оно содержало восторженные охи и вздохи влюбленного Джонатана по поводу шелка светлых волос и невероятные рифмы к словам «желание» и «восторг». Я прочитала остальные письма и обнаружила, что все они практически одинаковы.
Я закрыла коробку и забрала ее у матери.
– Я не понимаю, – сказала я, повернувшись к Ди. – Почему мисс Джулия хочет, чтобы я прочитала эти письма от ее жениха?
– Потому что мисс Джулия говорит, что никогда их не видела. Она хоть и старая, но в здравом уме и в хорошей памяти. Она бы помнила, если бы их читала.
– Я бы тоже, – пробормотала я и на мгновение задумалась. – Но кто-то их прочел и кто-то спрятал. Вот только кто?
– Бедный пес, – сказала моя мать. – Зачем кому-то понадобилось его убивать?
– Может, он умер в результате несчастного случая, и его похоронили здесь, – предположила Нола.
– Мне бы хотелось так думать, – сказала я. – Но, как мне кажется, должна тут быть некая связь, так как пес обитает в кукольном домике вместе с другими членами семьи. Да и голова собаки тоже была повреждена.
Генерал Ли заскулил во сне. Я наклонилась и почесала его за ухом.
– Нола, – сказала я, поднимая на нее глаза, – посмотри на дом и укажи, какое место соответствует тому, где ты нашла фигурки Уильяма и собаки на полу возле кукольного домика.
Она посмотрела на дом и направилась к башне. Казалось, будто весь боковой двор пульсировал энергией. Башню обволакивало черное облако, видимое лишь немногим счастливчикам. Я не стала смотреть вверх, зная, что там увижу.
Нола остановилась примерно в десяти футах от башни и футах в пяти от того места, где в земле зияла яма.
– Где-то здесь.
Моя мать скрестила на груди руки.
– Итак, допустим, Уильям упал или его вытолкнули из окна башни. Если пес был снаружи, он залаял. Если предположить, что Уильям оказался на земле не по собственной воле, тот, кто был с ним, хотел заставить пса замолчать, и как можно быстрее.
Я кивнула, едва ли не кожей чувствуя, как сдвинулись фрагменты мозаики, пытаясь встать на свои места, рядом с другими, которые казались не только двусторонними, но и не имели четких краев. Я открыла было рот, чтобы что-то сказать, но передумала. В моей голове внезапно возник семейный портрет Маниго – фото, которое я видела в газете.
Я повернулась к Ди:
– Где была найдена коробка с письмами?
Она указала туда, где был найден скелет собаки. Я посмотрела на мать:
– Разве не здесь, по словам Джека, он постоянно находит фигурку Энн?
Мать кивнула:
– Похоже на то. Возможно, именно она закопала письма.
Я покачала головой:
– Нет, это полная бессмыслица. – Я снова повернулась к Ди: – Вы уверены, что Джулия сказала, что никогда не видела этих писем раньше и не знает, кто и когда закопал их во дворе?
Ди кивнула:
– Уверена. Но зачем кому-то было прятать письма к Джулии от ее жениха?
Я глубоко вздохнула и подняла глаза к башне. Внезапно на меня снизошло озарение, такое же ясное, как образ человека с пустыми глазами, наблюдавшего за нами из окна.
– Потому что это письма Джонатана. Но они предназначались не Джулии.
Глава 28
Я положила в багажник машины кирку и мотыгу, которые одолжила у отца. Кстати, он наверняка поехал бы с нами, попроси я его, но я также знала, что, несмотря на всю его непредвзятость, было у него и немало сомнений, способных ослабить энергию, так остро необходимую мне и моей матери. Нет, конечно, дополнительная мускульная сила была бы нам очень кстати, однако я не собиралась просить Джека, а моей матери хватило здравого смысла этого не предлагать.
– Где Нола? – спросила я, увидев, что ко мне идет мать – в спортивных шортах и кроссовках, чего я на ней отродясь не видела и даже не предполагала, что они у нее есть. Интересно, она надела их нарочно, так сказать, в знак солидарности со мной, чтобы избавить меня от комплексов по поводу моего собственного наряда. Или же наоборот, подумала я, глядя на затрапезные джинсы и свободную футболку с логотипом «Гринписа», которую дала мне Софи. Это был предел падения. Принять от Софи тряпки, да еще купленные в секонд-хенде, – это потребовало серьезных мировоззренческих корректировок. Впрочем, менее серьезных, чем я ожидала. Или же у меня вообще не осталось собственного мировоззрения.
– Я рано утром отвезла ее к Джеку. Похоже, у них была запланирована вылазка на природу, и Нола не смогла составить нам компанию.
Сама я проспала до десяти часов, чего не делала с младенчества, и, очевидно, пропустила отъезд Нолы.
– Понятно. Тогда нам не нужна третья лопата. – Моя досада по поводу злосчастной лишней лопаты была подозрительно сильной, но в мои планы не входило копаться в собственных чувствах из-за боязни разреветься. Мать же странно посмотрела на меня.
– Запас никогда не помешает, – сказала она, открывая пассажирскую дверь, и села в машину.
Следующие полтора часа мы провели в поездке в Джорджтаун, сражаясь за кнопки радио – я все время норовила включить станцию с репертуаром семидесятых, чтобы послушать мою любимую «АББА», мать ловила те, что исполняли классическую музыку. В результате я даже пожалела, что установила спутниковое радио. Дело кончилось тем, что я подключила к стереосистеме айпод, и мы были вдвоем вынуждены слушать мой плей-лист, состоявший из большого количества «аббовских» хитов и прочей танцевальной музыки восьмидесятых. Я не стала извиняться, понимая, что моих извинений будет недостаточно для моей воспитанной на классических операх матери.
Шоссе № 17 – это одинокий участок автострады, рассекающей Чарльстон и далее бегущей вдоль океанского побережья. Мимо промелькнули знакомые названия – Остров Салливана и Макклелланвилль. В обоих городках я с моими подругами по колледжу проводила летние и другие каникулы. Пока я училась в Университете Южной Каролины, отец продолжал колесить по стране с одной военной базы на другую, поэтому на каникулы и праздники я «брала напрокат» первый подвернувшийся мне дом и семью. Мне и в голову не приходило навестить отца, потому что давно уже не испытывала потребности быть его сиделкой.
