– Кстати, говоря о приглашениях, скажи, ты отправила приглашение Марку? Он обмолвился, что еще не получил его, но я надеялась, что оно просто потерялось где-то на почте.
Я не отправляла Марку никаких приглашений. Впрочем, нет, я написала его, но отложила в сторону. Во-первых, я знала, что на День Каролины у него будет своя собственная вечеринка в его пляжном домике, и я не рассчитывала, что он откажется от нее ради моего дня рождения. С другой стороны, я не была уверена, что хочу его там видеть. Рядом со мной. В этом платье. Как только часы пробьют полночь и мне исполнится сорок, кто знает, к чему может меня подтолкнуть мое отчаяние.
– Он что-то говорил тебе? – спросила я, пытаясь выиграть время.
– Да, говорил. Похоже, он обиделся.
– Я спрошу мать, – сказала я, приняв озабоченный вид. – Попрошу ее проверить, включен ли он в список и отправлено ли ему приглашение.
Я сделала шаг вперед, как бы намекая, чтобы она сделала то же самое, и начала двигаться к двери. На полпути к выходу Ребекка снова остановилась.
– Прошлой ночью мне приснился очередной сон про твою мать и младенца.
Я подавила нетерпеливый вздох.
– Только на этот раз в нем была ты, и ты была босиком и в какой-то нелепой хламиде.
Я тут же навострила уши:
– В такой белой и прозрачной… надетой поверх купальника?
Ребекка удивленно вытаращила глаза:
– Точно! У тебя есть что-то подобное?
– Пока нет. Это мое платье подружки невесты для свадьбы Софи. – Наши взгляды встретились. – О черт, ты думаешь, Софи беременна?
– Вполне возможно. Я не удивлюсь, если твоя мать начнет суетиться из-за ребенка Софи, ведь она ей почти как вторая дочь. Почему бы тебе самой не спросить у Софи? И дай мне знать, чтобы мне перестали сниться младенцы. Есть и другие вещи, которые видеть в снах куда приятнее.
Она сделала еще один шаг, но снова остановилась.
– Предлагаю помолиться о том, чтобы в день свадьбы Софи пошел дождь. Тогда ты сможешь надеть поверх этого жесткого платья плащ. Это твоя единственная надежда.
– Спасибо, Ребекка, за совет и за то, что заглянула ко мне. Всегда рада тебя видеть.
Она снова поцеловала меня в обе щеки.
– И если ты передумаешь насчет книги Джека, дай мне знать.
– Обязательно, – пообещала я, провожая ее взглядом.
Я вернулась в свой кабинет и, посмотрев на аквариум, попыталась почувствовать себя спокойной и помолодевшей. Когда этого не произошло, я вернулась к ящику стола, достала свой слегка помятый пончик и съела его, размышляя о капризах судьбы, сделавшей Ребекку Эджертон моей родственницей.
* * *
Когда я въехала на подъездную дорожку, на обочине перед домом моей матери стоял фургон доставки с логотипом местного музыкального магазина. Я подбежала к двери, в которую нетерпеливо названивал мужчина с футляром для гитары.
– Давайте я заберу его у вас, – сказала я, подходя к нему.
– Я ищу Джека Тренхольма.
– Его здесь нет, но это гитара его дочери, которую он отдавал в ремонт. Я могу расписаться за доставку.
– Вы его жена? – спросил он.
– Нет, но я живу здесь с его дочерью.
– То есть это ваш дом?
– Нет, вообще-то, это дом моей матери…
– Не важно. – Он поставил гитару и сунул мне блокнот: – Просто распишитесь внизу.
Я расписалась, дождалась, когда он уйдет, после чего открыла дверь, чтобы занести гитару внутрь. Стоило мне прикоснуться к футляру, как я услышала музыку. Кто-то играл на гитаре ту самую печальную мелодию, которую я уже слышала раньше. Я повернула голову, пытаясь понять, откуда раздается музыка, но всякий раз, когда я это делала, музыка доносилась с другой стороны, как будто ее играли в моем ухе для меня одной.
Я бросила сумочку и портфель в пустом фойе.
– Привет! – крикнула я на всякий случай, хотя и знала, что все – мои родители и Нола – ушли на ужин к Тренхольмам и, похоже забрали с собой Генерала Ли, потому что его нигде не было видно. Если только он не прятался в кухне, обиженный на меня за то, что я оставила его одного.
Я медленно поднялась по лестнице и вошла в комнату Нолы, чтобы положить гитару ей на кровать. Мне хотелось устроить ей сюрприз, когда она вернется и увидит ее. Открыв дверь спальни, я моментально почувствовала присутствие Бонни… еще до того, как увидела ее. Так обычные люди, входя в переполненную комнату, чувствуют на себе чей-то взгляд. Из моего рта струйкой вырвалось облачко пара, словно зимой на улице.
– Бонни?
Угол комнаты, где были сложены рюкзак и плюшевый мишка Нолы, мерцал ярким белым светом. Стопка нот на тумбочке, на которые Нола положила сверху три толстые книги, подрагивала и раскачивалась, края листов хлопали, как злые птицы крыльями.
– Бонни? – повторила я. – Я знаю, что ты там.
Я пождала секунду и, когда она не исчезла, глубоко вздохнула.
– Я могу тебе помочь. Я хочу тебе помочь. Я знаю, что ты не хочешь говорить со мной напрямую, но мы здесь – одна команда. И я действительно хочу помочь тебе, тебе и Ноле.
Словно далекий гул океанской волны, по комнате пронесся мягкий вздох. Нола.
Стараясь не смотреть в угол комнаты, откуда – я это чувствовала – она наблюдала за мной, я положила гитару на кровать.
– У нее все хорошо, и теперь они с Джеком ладят гораздо лучше. Ты на это надеялась, я знаю. Вот почему ты отправила ее сюда.
Мне так холодно.
Я кивнула:
– Ты была хорошей матерью, Бонни. Взгляни на Нолу, и ты это увидишь. С ней все будет в порядке. Но тебе пора двигаться дальше. Я могла бы помочь тебе, если ты мне позволишь.
Я больше не хочу мерзнуть.
– Тогда скажи мне, Бонни, чего ты хочешь? Что тебе нужно знать?
Слово, когда оно прозвучало, как будто обрушилось с потолка, словно дождь, пропитав меня с головы до ног своим смыслом.
Прощение.
Мне на глаза мгновенно навернулись слезы.
– Возможно, она еще этого не осознала, но я знаю: Нола простила тебя за то, что ты оставила ее. Но ей кажется, что ты ушла потому, что не считала ее чем-то важным. Она не понимает, почему ты оставила ее.
Ей без меня лучше. Я не хотела, чтобы она и дальше страдала из-за меня.
– Нола любит тебя. Ты ведь это знаешь, верно? Она просто сердита и растерянна. Но она всегда любила тебя.
Скажи Джеку…
Свет в углу задрожал, и ее голос оборвался.
– Что я должна сказать Джеку… что?
Я не очень сильная. Я не могу… сказать тебе… все.
