Ивонна аккуратно сложила на столе руки.
– Говоря прямо, я подозреваю, что ей нужны деньги. Я не очень хорошо ее знаю, лишь через общих знакомых, но она уже давно на пенсии. Да, у нее есть пенсия по старости, и наверняка неплохая, но я проходила мимо ее дома достаточное число раз, чтобы понять, что тот разваливается. Поддерживать этот старый дом в целости и сохранности – значит отправить ее в богадельню.
Я удивленно подняла брови:
– Добро пожаловать в мой мир. Если у нее закончились деньги, полученные в наследство, или она сделала несколько неудачных вложений и живет исключительно на пенсию, я понимаю, зачем ей нужны деньги.
– И, к сожалению, она последняя из их династии. Из пяти ее кузенов женился только один, и у него не было детей, так что у нее нет родственников, к кому можно было бы обратиться за помощью. Ни своих детей, чтобы поддерживать ее в старости. Это, должно быть, очень одинокое и грустное существование. Вы просто не представляете себе, как я рада, что у меня есть дети и внуки.
Я внезапно увидела себя в старости, согбенную и сморщенную, сидящую в своем разрушающемся доме на Трэдд-стрит без детей, способных утешить и поддержать меня в моем старческом слабоумии. У меня будут кошки, много кошек, и я напугаю любого ребенка, которому хватит смелости позвонить мне в дверь на Хэллоуин. Я найму кого-то вроде Ди Давенпорт, чтобы она кормила меня жидкой пищей и меняла мне подгузники. Я вздрогнула.
– Что вы узнали о ее женихе? Его звали Джонатан, но я не знаю его фамилии.
Ивонна улыбнулась улыбкой, которую, улыбнись так кто-то другой, я бы назвала снисходительной, но на лице Ивонны это просто была ее всезнающая, уверенная улыбка, на которую я привыкла полагаться. Она встала, вновь подошла к коробке и вытащила из нее еще одну папку.
– Я не была уверена, нужно ли вам что-то из этого, но я на всякий случай сложила все в отдельную папку. Это объявления о рождениях, свадьбах и кончинах в их семье. Есть уведомление о помолвке, которое вас наверняка заинтересует.
Она открыла папку и, достав что-то из нее, придвинула ко мне. Как оказалось, ксерокопия фотографии мужчины и женщины. Женщина, брюнетка с блестящими волосами, собранными в высокую прическу, сидела в большом кожаном кресле. За ней, положив руку ей на плечо, стоял высокий худощавый мужчина, тоже брюнет. Судя по свободному покрою платья женщины, снимок был сделан в тридцатые годы. Ее левую руку, скромно положенную поверх правой на коленях, украшало большое кольцо с темным камнем – возможно, сапфиром. Я бы не назвала ее красивой, но она была миловидна, со светлой кожей и выразительными, ясными глазами. Улыбка, однако, изменила ее лицо так, что было невозможно отвести взгляд или даже поверить, что это та самая суровая Джулия Маниго, которую я знала.
А вот мужчина был, несомненно, хорош собой, некоторые даже назвали бы его красавцем. Темноглазый, с сильными, точеными чертами лица, сегодня он мог бы красоваться в рекламе «Аберкромби». Или же «Брукс Бразерс». Впрочем, для накачанных моделей «Аберкромби» он был слишком изыскан. Мужчина едва заметно улыбался, не показывая зубов, чем напомнил мне таинственную улыбку Моны Лизы. Я поднесла фото ближе к глазам. Странно, но, глядя на него, можно было подумать, что оно хранит какую-то тайну.
Подпись под фотографией гласила:
«Мисс Джулия Дрейтон Маниго, дочь мистера и миссис Гарольда Маниго, проживающая на Монтегю-стрит в Чарльстоне, помолвлена, дабы сочетаться священными узами брака с мистером Джонатаном Крайслером Уоттсом из Джорджтауна.
Бракосочетание состоится в субботу, 12 августа, в католической церкви Святой Марии».
Я подняла глаза:
– Что случилось с Джонатаном?
Как будто она уже ожидала мой вопрос, Ивонна передала мне еще одну ксерокопию. Посмотрев на нее, я увидела, что это объявление о смерти. Я прищурилась, в очередной раз отругав себя за то, что не взяла очки, которые позволили бы мне прочесть крошечный отпечаток небольшой газетной вырезки.
– Вам прочесть? – спросила Ивонна, протягивая руку.
Надев на нос очки, которые висели у нее на шее, она прочистила горло и прочитала:
– «Джонатан К. Уоттс, двадцати двух лет и трех месяцев, скончался от гриппа после недолгой болезни в доме его родителей в Джорджтауне в четверг вечером. В последний путь его проводят родители, мистер и миссис Артур Крайслер Уоттс, и брат Генри А. Уоттс из Мюррелс Инлет. Церемония прощания состоится…»
Ивонна не договорила.
– Вам, вероятно, не нужно, чтобы я зачитывала подробности похорон, а вот дата его смерти вам наверняка покажется интересной. – Выдержав для пущего эффекта, Ивонна сказала: – Двадцать девятое июля 1938 года.
Я удивленно подняла брови:
– Бедная Джулия. В том же году, когда исчез Уильям, а в следующем умерли ее родители. Потерять сразу четырех близких, причем одного за другим. Мне даже страшно представить ее горе. – Совпадений не бывает, вспомнила я слова Джека и тотчас подумала: вдруг в данном случае это все же было ужасное совпадение?
– Мелли? – прервала мои размышления Нола.
Я пронзила ее взглядом, который бы составил честь моей матери.
– Я хотела сказать… извини, Мелли.
– Да, Нола? Говори.
– Джек только что написал мне. Спрашивает, где я.
С удивлением посмотрев на часы, я увидела, что мы опаздываем. Я быстро сунула бумаги обратно в папки, а те, в свою очередь, в мою большую сумку.
– Огромное спасибо, Ивонна. Как всегда, вы были великолепны. Я сообщу, если нам понадобится что-то еще.
– Всегда готова помочь. Вы же знаете, я обожаю разгадывать все эти маленькие загадки для вас и Джека. Держите меня в курсе, если узнаете что-то еще, и я сделаю то же самое.
Нола тоже встала и без всякой подсказки сказала:
– Было приятно познакомиться с вами, миссис Крейг.
– А мне с тобой, Нола. – Ивонна бросила пристальный взгляд на айфон Нолы: – Могу я кое-что написать твоему отцу, очень быстро?
Растерянно посмотрев на меня, Нола передала Ивонне свой телефон:
– Конечно.
Ивонна начала печать текст. Мы с Нолой терпеливо наблюдали, как она медленно нажимает каждую клавишу.
– Было бы быстрее, если бы вы сказали мне, что вы хотите, и я бы в два счета набрала вам эсэмэску, – с надеждой в голосе предложила Нола.
– Я сама, – сказала Ивонна и, напечатав несколько последних символов, вернула телефон Ноле. – Я не знаю, где тут у тебя кнопка «отправить», поэтому так уж и быть, сделай это за меня. У нас здесь довольно плохой прием, так что тебе, возможно, придется подождать, пока ты выйдешь наружу, и уже там отправить.
Мы попрощались с Ивонной и вышли на улицу. Нола остановилась на тротуаре и удивленно уставилась на экран своего мобильника. Затем, не говоря ни слова, она повернула его ко мне, чтобы я смогла прочесть сообщение. Прищурившись, я пробежала глазами слова, после чего посмотрела на Нолу.
