Пити по достоинству оценил ответ: «А потому, мама, что не желаю, чтобы он ее поцарапал, если я откажусь».
Когда от его услуг отказывались, Пити ничего не царапал. С бутылкой в руках и с хитрой улыбкой на лице он просто переходил к следующей машине. Вчера у него был удачный день. Снегу выпало довольно много, так что на улицах стояла слякоть, а ветровые стекла были заляпаны грязью с колес впереди идущих машин. Мало кто отвергал притязания Пити на эстакаде при въезде на шоссе. Он заработал восемнадцать долларов — хватило и на сэндвич огромных размеров, и на сигареты, и на три бутылки красного.
Вечером он устроился в своем шалаше, укутавшись в старое армейское одеяло, которое он получил в армянской церкви на Второй авеню. Голову согревала лыжная шапочка, а побитый молью меховой воротник потрепанного пальто приятно щекотал шею. Он покончил с сэндвичем за первой бутылкой вина, а потом сидел в тепле, покуривая и прихлебывая, совершенно счастливый в привычном алкогольном тумане. Вот папа «приобщается». Вот мама приходит с работы домой, на авеню Тремонт, измотанная после того, как она целый день скребла и чистила чужие квартиры. Вот его жена, Бэрди. Мегера она, вот кто, а не Бэрди. Так и надо было ее назвать, когда родилась. От этой мысли Пити стало весело. Интересно, где она сейчас? А парнишка? Хороший парнишка.
Пити не запомнил, когда услышал, что подъехала машина. Он попытался отогнать сон, инстинктивно собираясь защищать свою территорию. Только бы не полиция. Только бы не снесли опять. Не-а. Полиция не интересуется такими лачугами посреди ночи.
Может, какая наркота. Пити ухватился за горлышко пустой бутылки. Пусть только сунется. Никто не сунулся. Спустя несколько минут от услышал, как машину снова завели, и осторожно выглянул. Огни задних габаритов мелькнули и скрылись в темноте. Кому-то, наверно, надо было помочиться, решил Пити и потянулся за оставшейся бутылкой.
Когда Пити снова открыл глаза, день уже клонился к вечеру. В голове было пусто, в висках стучало. В животе жгло. Во рту как кошки ночевали. Он с трудом сел. Три пустые бутылки не могли предложить ничего утешительного. В карманах пальто он нашел двадцать центов. Есть охота, беззвучно заныл он. Высунув голову из-за листа жести, служившего дверью его укрытия, он понял, что дело идет к вечеру. По доку ползли длинные тени. Тут его глаза остановились на чем-то, что никак не могло быть тенью. Пити прищурился, тихонько выругался про себя и медленно поднялся на ноги.
Ноги его не слушались, когда, пошатываясь, он ковылял к тому, что лежало на пирсе.
Это была стройная женщина. Молодая. Рыжие вьющиеся волосы. Пити сразу понял, что она мертвая. Широкая цепочка врезалась ей в шею. Она была в блузке и брюках. Туфли на ногах разные.
Цепочка блеснула в лучах заходящего солнца. Золото. Настоящее золото. Пити нервно облизнул губы. Собрав всю храбрость, чтобы заставить себя дотронуться до мертвой девушки, он попытался нащупать замочек чудесного колье у нее на затылке. Его неуклюжие пальцы дрожали и путались. С замочком он не справился. Господи Иисусе, какая она холодная.
Он не хотел ломать застежку. Может, попробовать снять через голову? Стараясь не смотреть на посиневшую, со вздувшимися венами шею, он подергал за цепочку.
На лице Эрин остались грязные полосы от пальцев Пити. Он наконец освободил цепочку и сунул ее в карман. Теперь сережки. Тоже хорошие. Вдалеке Пити услышал полицейскую сирену. Он подскочил, как испуганный заяц, и забыл про серьги. Здесь ему нечего оставаться. Надо собирать манатки и искать новое жилье. Когда тело найдут, полицейским достаточно будет, что он живет здесь рядом.
Сознание вероятной опасности отрезвило Пити. Спотыкаясь, он бросился к своему шалашу. Все его вещи можно было завернуть в армейское одеяло. Подушку. Две пары носков, кое-какое белье. Теплую рубашку. Тарелку, ложку, чашку. Спички. Чинарики. Старые газеты на случай холодов.
Через пятнадцать минут Пити растворился в мире бродяг.
Попрошайничество принесло доход в четыре доллара тридцать два цента. На них он купил вина и сдобную булку. Он знал парня с Пятьдесят седьмой улицы, который скупал и продавал краденые драгоценности. Тот дал ему за цепочку двадцать пять долларов. «Отлично, приятель. Раздобудь еще что-нибудь в этом роде».
В десять часов Пити спал на вентиляционной решетке метро, из-под земли шел теплый, спертый воздух. В одиннадцать его разбудили. Довольно вежливый голос говорил: «Вставай, браток. Сегодня ночью будет холодно. А мы отвезем тебя в такое место, где будет тепло, дадут приличную постель и хороший ужин».
Без четверти шесть в пятницу, удобно устроившись в своем новом «БМВ», Ванда Либби медленно пробиралась по запруженному машинами шоссе Вестсайд. Хотя она и была довольна удачным походом по магазинам на Пятой авеню. Ванда все еще сердилась сама на себя за то, что так поздно выехала обратно в Тэрритаун. Вечерний час пик был хуже всего именно в пятницу, когда многие устремляются из центра Нью-Йорка за город. Никогда она не переедет обратно в Нью-Йорк. Здесь слишком грязно. Слишком опасно.
Ванда бросила взгляд на кожаную сумочку на соседнем сиденье. Сегодня утром, поставив машину на стоянке в Кинни, она сунула ее под мышку и крепко прижимала к себе весь день. Не такая она дура, чтобы носить ее на руке, так что каждый может выхватить.
Еще один дурацкий светофор. Ну да ладно, через пару кварталов она выедет на эстакаду и оставит это несчастное шоссе далеко позади.
Кто-то забарабанил в окно, Ванда быстро взглянула направо. На нее, ухмыляясь, смотрела бородатая рожа. По лобовому стеклу заползала тряпка. Ванда плотно сжала губы. Черт. Она отчаянно замотала головой. Нет, нет, нет.
Бородач не обращал на нее внимания. Я никому не позволю себя задерживать, вскипела Ванда и нажала кнопку, чтобы опустить правое окно. «Не надо...», — закричала она, и тут тряпка шлепнулась на лобовое стекло, бутылка с водой соскочила с капота. В машину просунулась рука, и Ванда увидела, как сумочка исчезла.
Патрульная машина двигалась в направлении Пятьдесят пятой улицы. Водитель внезапно выпрямился. «Что там?» Было видно, что на подъезде к шоссе движение остановилось, люди выходят из автомобилей. «Поехали». Со включенной сиреной и мигающими огнями патрульная машина рванулась вперед, лавируя между движущимся транспортом и автомобилями, в два ряда припаркованными вдоль тротуара.
Все еще вне себя от ярости, Ванда указывала на пирс неподалеку.
— Моя сумочка. Он туда побежал.
— Поехали. — Патрульная машина повернула налево, затем сделала правый поворот и с ревом въехала на пирс. Полицейский, сидевший рядом с водителем, включил дальний свет, и они увидели лачугу Пити. — Я проверю внутри. — Потом резко выбросил руку: — Посмотри, вон там. За остановкой. Что это?
Так тело Эрин Келли, поблескивающее от изморози, с серебристой туфелькой на одной ноге, сияющей в ярком свете фар, было обнаружено еще раз.
Дарси ушла от Ноны вместе с Винсом Д'Амброзио. Они доехали к ней домой на такси, и она отдала ему записную книжку Эрин и папку, где та держала объявления и свои ответы. Винс внимательно их изучил.
