– Я все ждал, когда же ты ствол достанешь, – поддакнул Валюшок.
– Сегодня нельзя, – вздохнул Гусев. – Дело сорвется. Ой, ну и блядство! Ты представляешь, там на КПП парень какой-то на стенку лезет, орет: «Пустите, уроды, у меня жена в гинекологии загибается!» А они ему: «Дни посещения – четверг и суббота
[3]
, телефон на стене висит…»
«Двадцать седьмая» катилась по небрежно убранной аллее. Заметно было, что дворники здесь тоже «режимные» и перетруждаться не любят. А городских мусорщиков с их «пылесосами» сюда, конечно, не пустили бы ни за что. Анкетой ребята не вышли для такого ответственного дела, как подобрать опавшую листву и помыть асфальт.
– К первому корпусу сверни на минутку, – попросил Гусев. – Направо, вот сюда. Нужно слегка подстраховаться, оформить как-то наш визит. Я быстро. А ты вот что… Запаркуйся вон там, на вертолетной площадке. Во избежание ненужного шухера. Здесь, видишь ли, простолюдинам стоять нельзя. Сюда литвиновский «членовоз» подъезжает. Через два дня на третий… У них это называется – «на подкачку». Мать-перемать, заработали еще одного Ельцина себе на голову! Из самых лучших побуждений. Знал бы, чем все это обернется, – сбежал бы в Африку, ей-богу!
С этими словами он вышел из машины и быстрым шагом направился к боковому входу в корпус. Валюшок послушно дал задний ход. Очень своевременно – к «двадцать седьмой» уже скакал очередной дедушка в фуражке. «Господи, откуда их столько?! – подумал Валюшок. – Прямо какой-то заповедник отставных кагэбэшников. Хотя чего это я – у нас все правительство из таких. Разве что лица поумнее. А Председатель, значит, совсем плох… Интересно».
Гусев пропадал в корпусе минут пятнадцать. Вернулся он с напряженным лицом, нещадно жуя двадцатую, наверное, за день сигарету.
– Понеслись в КФН, – сказал он. – Теперь главное – скорость.
– Куда? – переспросил Валюшок.
– Я покажу. В корпус функциональной неврологии. Так у сильных мира сего называются психушки. Дабы лишний раз не травмировать их слабую психику.
– Ты здесь прямо как дома, – заметил Валюшок, выруливая со стоянки.
– Бывал, – коротко сообщил Гусев.
К длинному зданию КФН они подъехали с тыла.
– Видишь двери? – спросил Гусев. – Это «номера». Палаты в несколько комнат с отдельным входом. Чтобы нельзя было проследить, кого именно привезли. В курсе только медперсонал. Давай к служебному. Ага. Теперь слушай инструкцию-нотацию. Готов?
Валюшок молча кивнул.
– Мы с тобой, дружище, залезли прямо в сердце гадюшника, который управляет нашей великой и многострадальной Родиной, – сказал Гусев. – Извини, что втянул. Так уж вышло. Придется немного потерпеть. Главное – сиди тихо и не поддавайся на провокации. Если подойдут бугаи в костюмах с галстуками и спросят, кто такой – временно смири гордыню. Ты привез своего шефа Гусева Павла Александровича. У Гусева вроде бы тут назначена консультация. Если спросят, какой такой еще Гусев, скажи – ТОТ САМЫЙ. Мягко скажи, уверенно. А больше им знать ничего не положено. Начнут возбухать… Да не начнут. В крайнем случае вспомни, чему тебя на подготовительном учили. Эта машина – имущество АСБ и кусочек территории АСБ. Постарайся, чтобы тебя поняли.
– Я буду стараться, – пообещал Валюшок не слишком уверенно. – Слушай, Пэ… Все-таки я узнаю когда-нибудь, с кем именно работаю в паре? А?
– Да я сам толком не разобрался… – ответил Гусев и в очередной раз ушел, бросив Валюшка на растерзание обстоятельствам и раздумьям.
Главврач КФН профессор Крумов наличие посторонних на своей территории не переносил. Особенно Мирза Мирзоевич зверел, когда эти посторонние носили оружие и просиживали штаны у дверей «номеров», охраняя вельможных пациентов. Будучи просто молодым, подающим надежды психиатром, Крумов уже на таких «посетителей» гавкал. А когда выбился в люди, здорово подлечил кое-кого из кремлевских бонз и занял подобающее своим талантам место – нажал на все педали и добился-таки, что в корпусе воцарилась подобающая статусу заведения тишь и благодать. Теперь эти замашки горного князя играли Гусеву на руку – он был почти на сто процентов уверен, что палата Белова не охраняется. А сам-то Гусев для Мирзоевича чужим не был. Четверть века назад Крумов его фактически спас, вытянул осиротевшего и лишившегося половины лица мальчишку из такой депрессии, за которой могло последовать что угодно, в том числе и смерть.
– А вот и он! – обрадовался гостю Крумов. – Здорово, бычий х…й!
Это у профессора была такая манера приветствовать близких людей мужского пола.
– Он самый, – признал Гусев. – Ну, как поживает наша лучшая в мире карательная психиатрия?
– Если бы карательная, дорогой ты мой! Если бы…
– Васильич звонил вам?
– Звонил, дорогой мой, звонил… – Крумов выдвинул ящик стола и добыл оттуда пару стаканчиков и початую фляжку коньяка. Смотрел он в это время на Гусева, и тот почувствовал, как опытный взгляд будто бы сдирает с него шелуху в поисках малейшей патологии. Не обследовать людей профессор уже не мог. Это у него было машинальное.
– Тогда, может, потом выпьем? – предложил Гусев. – А? Вы уж простите, мне время дорого.
– А чего ты, собственно, от Димки хочешь? – спросил Крумов. – Может, я сам расскажу. Если честно, не стоит тебе к нему соваться. Я, конечно, понимаю, ты его спас и все такое…
– А он это понимает? – вставил Гусев.
Крумов почесал синюю щетину на подбородке. Бриться ему приходилось два раза в день. Гусев как-то спросил профессора (тогда еще просто доктора), что бы ему не отпустить бороду. А Крумов с тоскливой гордостью сообщил, что лезгины бороду не носят. Почему именно, он и сам, кажется, не знал.
– Ну… Скорее да, чем нет. Признаться – не признается, но суицид у него был ложный, это точно. И, в общем, ты его вытащил из весьма затруднительного положения.
– Вы даже не знаете, Мирза Мирзоевич, насколько оно было затруднительное.
– М-м? – Крумов поднял брови. – Даже так?
– Как именно – так? – прищурился Гусев.
– Ну…
– Был приказ на выбраковку.
– Тебе?! – поразился Крумов.
– Скорее всего, я оказался там случайно. И поверьте, я Димку выручил отнюдь не из-за общих детских воспоминаний. Мне просто стало интересно – к чему бы это?
– Ах ты, бычий х…й! – высказался Крумов. Скорее восхищенно, чем как-нибудь еще.
– Что вы узнали насчет его мотивов?
– То, что он врет, – твердо заявил Крумов. – Та-ак…
– Личной охраны нет у него?
– Ха!
