Но это все-таки не сама правда. Это всего лишь довольно ловкая имитация правды. Настоящая правда московских улиц и квартир была куда горше и безнадежнее.
И я рискну заявить, что автору она известна досконально. Поэтому он и встал за угол, стесняясь явить нам свое истинное лицо. Но лучше бы он по-честному выглянул. Отсутствие авторской позиции – наиболее серьезный просчет этой книги, в которой есть замах на проблему, но так и не происходит удар.
Модный некогда прием – уйти в сторону и оставить читателя наедине с текстом – в данном конкретном случае ошибочен и не выдерживает критики. Период так называемой выбраковки – слишком больной момент в новейшей истории нашей страны, чтобы автору уходить в тень. Еще не затянулись раны, еще не все преступники водворены туда, где им и место. Отсиживающиеся в странах «третьего мира» вожди «январского путча» и функционеры Правительства народного доверия дают обширные интервью враждебным Родине изданиям. До сих пор не устоялось мнение о том, как все-таки относиться к «младшим» – уполномоченным АСБ второго потока, не успевшим, как правило, особенно себя запятнать, потому что их основной задачей оказалась нейтрализация старших коллег. Не кажется ли вам, что в такое время подобные «Выбраковке» аморфные, нарочито «объективные» публикации неуместны?
Десять лет выбраковки, за которые было зверски истреблено по некоторым оценкам до десяти миллионов россиян (включая умерщвленных младенцев с аномалиями развития и не считая насильственно прерванных беременностей, по которым статистика не велась), больно ударили не только по нашей стране, но и эхом прокатились по всей планете. Мы вынесли из этого кошмара только одно – четкое понимание того, что насилие как метод врачевания общества абсолютно непродуктивно. Очень свежая мысль, не правда ли? Спрашивается – неужели перед глазами кремлевских душегубов ни разу не вставали исторические аналогии? Оказывается, не вставали. Наверное, единственная положительная сторона данной книги – лишнее подтверждение того факта, что Россией, как всегда, руководили маниакально властолюбивые амбициозные двоечники. Но подтверждение действительно лишнее, потому что любому мало-мальски образованному человеку сей факт прекрасно известен.
И тем более закономерно, что авторы параноидальной «неоспартанской» модели общественного устройства в итоге натравили собственных цепных псов друг на друга, сами перегрызлись и утратили власть. А страна Россия, несгибаемая, непобедимая и неподвластная уму (во всех смыслах), – осталась. По большому счету мы снова вернулись к отправной точке, которая описывается емким словом «разруха» и за которой, слава Всевышнему, обычно начинается подъем. И если кто-то сможет забыть о миллионах невинно убиенных, ему покажется, что в нашей стране вообще ничего особенного не произошло. Десять лет выброшено на ветер, и только. Выбраковка, если воспринимать ее в отрыве от кровавых реалий, как просто исторический процесс, – не достигла цели, не дала никаких позитивных результатов, не добилась совершенно ничего.
Тот же самый результат можно с полной уверенностью предречь и одноименной публикации.
ИВАН БОЛЬШАКОВ,
шеф-редактор правозащитной газеты
«Эхо Москвы» – специально для ОМЭКС
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Хроники повествуют, что во времена его правления можно было бросить на улице золотую монету и подобрать ее через неделю на том же месте. Никто не осмелился бы не то что присвоить чужое золото, но даже прикоснуться к нему. И это в стране, где за два года до того воров и бродяг было не меньше, чем оседлого населения – горожан и земледельцев! Как же произошла такая метаморфоза? Очень просто – в результате планомерного очищения общества от «асоциальных элементов».
Участковый Мурашкин лениво брел по вверенной ему территории. Задворки Второй Фрунзенской всегда считались относительно спокойным местом, а теперь здесь можно было вообще помереть с тоски. Особенно – если в твои обязанности входит защита правопорядка. Мурашкин учтиво раскланивался с сидящими на лавочках бабушками и улыбался детишкам, которые весело махали ему руками из недр кукольно-ярких игровых городков. В какой-то момент участковому повезло – знакомый мужик ковырялся в двигателе «Москвича», – но поломка была пустяковая, и вволю почесать языком не получилось.
Заросший грязью пистолет, вечно молчащая рация и планшет со слежавшимися бланками протоколов казались лишними и страшно раздражали. Мир вокруг был стерилен, чист и на вид совершенно безопасен – выскобленный асфальт, ровно подстриженные газоны, спокойные лица прохожих. Мурашкин заглянул в пару магазинов, поболтал с сонными по случаю дневного безлюдья продавцами и окончательно сник. Уселся на лавочку в сквере, закурил и в легком отчаянии подумал, что опять ему совершенно нечем заняться.
Другой бы на его месте радовался, но участковый Мурашкин был, на свою беду, человек долга. Он с детства уяснил, что добро просто обязано иметь кулаки, и если ты за все хорошее и против всего плохого – нужно что-то делать. Поскольку никаких особенных талантов за Мурашкиным не числилось, он реализовал тягу к переустройству мира самым естественным образом – после армии пошел в милицию. И только-только почувствовал себя на своем месте, как в стране грянули перемены. В первые дни казалось, что новая власть своим знаменитым «Указом Сто два» выплеснула на улицы волну насилия. Но волна довольно быстро схлынула и уволокла с собой почти весь тот контингент, что мешал нормально жить как порядочным налогоплательщикам, так и участковому Мурашкину в их числе.
Нужно отдать должное проклятым выбраковщикам – они причесали город очень частым гребнем.
И из тех, кого забраковали, не вернулся никто. Выбраковка недаром обзывала свои машины «труповозками». Не важно, забрали тебя из грязной коммуналки (а ведь не стало их, коммуналок-то, всего за какой-то год!) или из роскошного пентхауза – вот тут, на набережной, – урод пропадал, освобождая место для нормального, честного, достойного человека.
И как бы ни было противно сознавать, что прямо у тебя под носом орудует сила, которую не сдерживает закон, стальными тисками сковавший тебя самого, – Мурашкин на выбраковщиков не злился. Он понимал – временная мера. В «Указе Сто два» так и написали, черным по белому. Еще пара лет, от силы года три… Поэтому Мурашкину никогда не приходило в голову попроситься в АСБ. Он по своему нынешнему безделью отлично понимал, что такое оказаться выброшенным из жизни. А ведь это ждет рано или поздно каждого из тех, кто сейчас вместо него, Мурашкина, подставляется под бандитские пули. Хотя какие теперь бандиты… Поубивали всех. А кого не убили – загнали пожизненно на каторгу. По-честному. Мол, вы, ребята, погуляли за наш счет, теперь потрудитесь на наше благо.
И все-таки интересно, чем займутся парни из АСБ, когда правосудие вернется на привычные рельсы и милиция из профилактической службы опять станет тем, чем ей положено быть. Странный народ там, в Агентстве. Своеобразный, если не сказать больше. «Некоторые, кстати, и говорят не стесняясь», – подумал Мурашкин. И сразу вспомнил, как на прошлой неделе в отделение зашел выбраковщик. Что-то ему нужно было от начальника. Мурашкин, без дела ошивавшийся во дворе и ждавший, когда ребята сменятся и можно будет пойти вдарить по пиву, сразу его вычислил. Невысокий, даже щуплый, лет сорока, с заметной сединой в черных волосах… «Скромный такой. И с ласковыми глазами убийцы». И один лейтенант, видимо знавший выбраковщика в лицо, с порога чуть ли не крикнул: «Какие люди, и без наручников! Вы смотрите, кто пришел! Да это же Пэ Гусев, вождь палачей!»
