– Спирали?!
– Ну, я не знаю, как это у собак делается, я образно.
Шеф задумчиво поскреб лысину.
– В городе денег сейчас завались, – поддержал Гусева Мышкин. – Так сказать, девать некуда. Могли бы давно наладить такую программу. И короче, Пэ совершенно прав – куда девалась санэпидстанция?
– Вы на все готовы, лишь бы не перетрудиться, – съязвило начальство. – Даже собачьими гинекологами заделаться.
Мышкин и Гусев переглянулись. Видимо, перспектива ловить дворовых сук и делать им операции как-то не приходила им в голову.
– А хоть и гинекологами, – заявил Мышкин. – Лишь бы, так сказать, не убийцами.
Шеф посмотрел на Мышкина косо, но промолчал.
– Напишите запрос, – предложил Гусев. – В Комитет по экологии Верховного Совета. То есть не вы лично, конечно, а пусть главный по Москве напишет. Подбросьте ему идею.
Шеф подергал носом и сдался.
– Попробую, – сказал он нехотя.
– Это же, так сказать, нарочно делается, – понизив бас до шепота, сообщил Мышкин. – Короче, сегодня дворняжки, а завтра что? Каждому по метле?
– Метел не дадут, – авторитетно заявил Гусев. – Ты забыл, в городе уже по четыре дворника на подъезд. Скоро тротуары с мылом будут мыть, как в каком-нибудь, блин, Антверпене. Когда ты в последний раз видел под ногами окурок?
Мышкин глубоко задумался. Шеф, сопя, открыл ящик письменного стола и достал сигареты. Наверное, подействовало напоминание об окурках.
– Между прочим, коллеги, – сказал Гусев. – Меня только что осенило. Я ведь, кажется, догадался, почему санэпиднадзор так распустил дворняг, что их пора ставить на место.
– Я тоже, – хмыкнул шеф. – Ладно, свободны. Но впредь! Чтоб никаких. Ясно?
– Есть! – в один голос отрапортовали выбраковщики.
– И не сметь перебивать старшего по должности!
– Так точно!
– Несите службу.
– Разрешите идти?
– Брысь.
За дверью Мышкин тяжело хлопнул Гусева по плечу, чуть не вколотив его этой лаской в пол по колено.
– Молодец, Пэ, – сказал он. – Спасибо за поддержку. Вижу, значит, не заржавел. А то разное про тебя… Да! Короче, так что там насчет санэпидстанции?
– Мы же всех сумасшедших забраковали, – потирая ушибленное плечо, объяснил Гусев. – И очень жестко. А ты представь себе, что за типы работали собаколовами! Они сейчас либо в земле, либо в клиниках. И тех, кто подлечится, уже на живодерку не потянет.
– Получается, мы себе на задницу, так сказать, проблему создали?
– Да нет. Тут одно из двух. Либо ты прав, и это нарочно делается, чтобы Агентство расшатать…
– Нерусских очень много во власть пролезло, – пожаловался Мышкин. – На кого ни глянь – то, значит, почти еврей, то настоящий еврей, то вообще, так сказать, жидяра пархатый. Вот бы их самих в живодеры! А еще лучше – в брак!
– …либо о нас просто слегка подзабыли, – закончил мысль Гусев. – Забыли, что мы из себя представляем. Не знают, куда приткнуть. Агентство страну подчистило – дай бог. Работы почти не осталось, да и клиентура измельчала. Если сейчас кто-то снова голову поднимет, это все равно капля в море. Менты и без нас справятся. И встает интересный вопрос – а что с нами делать?
Он не стал объяснять, насколько многогранно его видение проблемы и как укладываются в эту концепцию участившиеся случаи милицейского произвола и многое, многое другое. С Мышкиным нужно было изъясняться коротко и четко, иначе громила переставал слушать и уходил в себя.
– Короче, разгонят нас, – вздохнул Мышкин. – Или… Ты чего так смотришь, Пэ?
– Да нас попросту забракуют, – сказал Гусев.
– Типун тебе на язык! А на фига тогда Агентству молодых набирать?
– А вот они нами и займутся! – ляпнул Гусев и сам задохнулся от нахлынувшего вдруг ужаса. «Черт побери! Это называется – осенило».
– Как вот дам по шее! – рявкнул Мышкин.
– Не надо. Пока не за что.
– Тьфу! – Мышкин угрожающе потряс лапой над затылком Гусева. – Короче, ты меня так больше не пугай. Я теперь неделю спать не смогу. Я, так сказать, мнительный ужасно. Зар-раза… Ладно. Ты сегодня без места?
– Да, я в свободный полет, мне ведомого обминать надо.
– А хотя бы приблизительно?
– Треугольничком возле офиса. Новый Арбат, Смоленская, Арбат, по Бульварам слегка.
– Значит, так сказать, пешком. Хорошо. Значит, Пэ… Короче, в ноль часов жду тебя на стоянке у памятника Маяковскому. Уже чтоб был на машине. Приезжай, ладно?
– Интересное кино, – пробормотал Гусев. – С чего бы это вдруг?
– Значит, нужен, – коротко ответил Мышкин.
– А куда я ведомого дену?
– С собой бери. Это ничего. Заодно, так сказать, и обомнется, хе-хе…
– Ладно… – протянул Гусев задумчиво. – Считай, договорились. Хотя, если честно, не ожидал. Думал, меня уже все, в пенсионеры записали.
– Тебя не забыли, – сказал Мышкин твердо. – Ну, пока. Живи!
– Живи, – отозвался Гусев старым, почти забытым прощанием выбраковщиков, уходящих на работу.
– Да, вот еще! – Мышкин что-то вспомнил и обернулся. – Меня тут те, которые помоложе, донимали, так сказать, почему нашу формулу называют, значит, «птичкой». Я не стал говорить, правильно? Незачем. Ага?
– Правильно, – кивнул Гусев. – Похоже, ты действительно ничего не забыл.
Мышкин подмигнул, махнул рукой и пошел к выходу, откуда доносились голоса его подчиненных. Гусев свернул в тактический класс.
В углу Валюшок, закинув ногу на ногу, листал какую-то брошюрку.
– Это что у тебя? – спросил Гусев. – Устав внутренней службы?
– Да нет. – Валюшок поспешно убрал брошюру в карман и встал. – Это памятка.
– Забудь, – усмехнулся Гусев. – Будет тебе сегодня памятка, мало не покажется. Идемте, агент Леха Валюшок. Поздравляю вас с первым выходом на маршрут.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Надо отдать Тепешу должное – в своем палаческом усердии он не давал поблажки никому, независимо от национальности или общественного положения.
– Мы разве без машины? – удивился Валюшок, когда Гусев, выйдя из подъезда, сунул руки в карманы и, пыхтя сигаретой, бодро направился в сторону Арбатской площади.
– Подумай, – бросил Гусев через плечо, не останавливаясь.
Валюшок догнал ведущего и пристроился рядом. От дальнейших расспросов он воздержался – то ли решил сойти за умного, то ли попросту опасался лезть, что тоже свидетельствовало о присутствии некоторого интеллекта.
