– Я так по тебе скучал, – сказал я.
Она ответила на мои объятия, пронзительно заскулив горловым звуком.
Я погладил ее по спине и почесал за ушами.
– Все в порядке. Теперь я здесь.
2
Заключив сделку, в первую очередь я пошел к Сидни. Публика уже покинула маленький театр в конце длинного коридора, и музыка больше не звучала. Сидни танцевала одна, без всякой мелодии, ни для кого. Когда я вскарабкался наверх и развязал лианы вокруг ее рук и ног, она рухнула на меня, и мы оба чуть не свалились со сцены. Удержав равновесие, я опустил Сидни на пол и положил ее голову на свои колени. Веки ее затрепетали.
– Сидни, – сказал я, погладив ее спутанные волосы. – Сидни, пора просыпаться.
Она резко открыла глаза и прохрипела:
– Папа?
Я кивнул. Так было проще.
– Я не понимаю, – сказала она и по-детски протерла глаза сжатыми кулаками. – Это что, сон?
– Да, – ответил я. – И мне нужна твоя помощь, чтобы разбудить нас обоих. Как думаешь, ты сможешь идти?
Обняв друг друга за плечи, мы заковыляли вниз по лестнице в гостиную. Я опустил ее на диван, сел рядом и взял ее за руки.
– Еще минутка, и ты проснешься, – сказал я. – Но сначала мне нужно, чтобы ты кое-что выпила. – Я встал, взял с кухонной стойки дымящуюся кружку и протянул ей. Она понюхала и наморщила лоб.
– Что это? – спросила она.
– Лекарство, – ответил я. – Понимаю, пахнет странно, но ты должна это выпить.
Она глубоко вздохнула и собралась с духом, но остановилась, услышав громкий стук наверху, сопровождавшийся голосами.
– Что происходит? – спросила она.
– Все тот же сон. Ты должна выпить.
Она поднесла кружку к губам и выпила ее содержимое несколькими короткими глотками. Затем прижала кулак ко рту, словно пытаясь сдержать рвоту. Спустя пару секунд момент тошноты прошел, и она посмотрела на меня более ясными глазами.
– Как ты можешь быть здесь? – спросила она. – Я же видела, как ты умер.
– Это сон, – напомнил я. – А во сне мы можем видеть друг друга так часто, как захотим.
3
Затем я пошел к маме. Она по-прежнему сидела на полу в розовой детской, крепко зажмурившись и сжимая в руках фотографию со своей свадьбы. Черные лозы, имитировавшие беременность, лежали вокруг нее мертвыми змеями.
– Мама, ты меня слышишь? – спросил я.
Она посмотрела на меня и моргнула. Как и Сидни, она оказалась обескуражена.
– Теперь мы можем уйти, – сказал я и протянул ей руку.
Она прижала фотографию к груди и принялась раскачиваться взад-вперед.
– Но мне нельзя уходить, – ответила она.
– Почему?
– Я все испортила, – объяснила она. – Абсолютно все. Я потеряла мужа, лучшую подругу, детей. Я говорила себе, что защищаю их, но… – она покачала головой, – …на самом деле отталкивала. Я не заслуживаю возвращения домой.
Я присел рядом с ней на корточки.
– Понимаю. Было легче позволить нам сбежать и притвориться, будто ничего особенного не случилось. Это легче, чем бороться, надеяться и… держаться. Но ты заботилась обо всех нас, несмотря на болезни, нищету, потери и попытки самоубийства. Ты сделала «Блуждающую тьму» центром нашего мира и научила меня в нем ориентироваться. Только благодаря тебе я могу вернуть всех нас домой. И тебя тоже, мама.
Она не стала избегать моих объятий. Напротив, наклонилась и обняла меня сама.
– Я так соскучилась, – призналась она. – И так скучаю по вашему отцу…
– Я знаю, – ответил я. – Но кошмар вот-вот закончится, и вновь засияет свет. Я не могу вернуть папу, но способен вернуть почти всех остальных. Просто пойдем со мной в гостиную…
4
В третью очередь я пошел к Юнис. Из всех, кого я освободил, она оказалась единственной, кому потребовалась помощь Лианан. Ее прокололи черными лозами и привязали к столу, приказав писать до преображения, и Лианан пришлось залечивать ее раны, чтобы она не истекла кровью. После того, как Лианан втерла ей специальную мазь и ушла, Юнис села у стола, слегка покачиваясь и глядя куда-то вдаль.
Я дотронулся до ее руки, и она вскрикнула. Я тут же отдернул руку.
– Прости, – сказал я.
Она продолжала раскачиваться и вздрагивать, как буй на неспокойной воде. По щеке ее скатилась слеза.
– У меня есть для тебя кое-что, – сказал я, засунув руку в карман и вытащив оттуда бумажку с номером Брин.
Она взяла ее почти машинально, но хотя бы перестала смотреть невидящим взором и сфокусировала взгляд на бумажке.
– Брин, – произнесла она ровным безэмоциональным голосом.
– Она работает в аптеке, – сказал я. – Она всегда хотела встретиться с тобой и помириться, но боялась, что ты не захочешь с ней разговаривать.
– Брин, – повторила она несколько более живо, затем слегка улыбнулась. – Но ты же всегда ее ненавидел.
– Я ведь тоже хотел все уладить с тобой, но не знал как. – Я снова прикоснулся к ней, и в этот раз она позволила мне взять ее за руку. – Будешь ты звонить Брин или нет, но ты заслуживаешь счастья. Кэролин и Дэннис скучают без тебя.
– Кэролин. Дэннис…
Имена детей придали ей сил для пробуждения. Она позволила мне отвести ее в гостиную, взяла в руки кружку с «чаем», но, прежде чем выпить, критически ее осмотрела.
– Что это? – спросила она.
– Отвар из цветка, который растет только в этом мире. Я называю его «эбеновой нежностью». Он может ввести в транс, усилить внушаемость и даже изменить воспоминания.
Юнис оторвалась от питья.
– Я хочу обо всем забыть, – сказала она.
– Все исчезнет, как дурной сон, – ответил я.
– Но зачем? Почему ты просишь меня его выпить?
– Это часть сделки, которую я заключил, – объяснил я. – Ты отправишься домой, но твоя память останется здесь. Как только ты допьешь чай, я помогу тебе забыть.
– А как насчет тебя? – поинтересовалась она. – Кто поможет забыть тебе?
Я не ответил. Но казалось, она и так поняла всю важность того, о чем я умолчал. Она схватила меня за руку так сильно, что я почувствовал боль.
– Эй, – сказал я. – Кого я больше всех люблю?
– Маленький принц… – откликнулась она. Затем поставила кружку и взяла меня за вторую руку. – Позволь мне насладиться этим моментом с тобой. Еще немного, пожалуйста.
5
Небо Вандергриффа уже розовело по краям, когда Юнис, пошатываясь, брела по улице к своему дому. Ее одежда, покрытая коркой из засохшей крови и грязи, была прорвана в тех местах, где ее проткнула лоза. В предрассветных сумерках ее лицо выглядело бледным и вялым, и, несмотря на то что смертельные опасности остались позади, ей все еще недоставало сил. При каждом шаге она вздрагивала и шипела сквозь стиснутые зубы.
