А знаешь, что хуже заражения любовью? Болеть и делать вид, будто тебя это не касается. Сказать «отвали!» после того, как тебе решили открыться. Хуже всего, что в глубине души она знает правду о себе, но все равно позволила какому-то подонку себя запугать и вынудить написать все это. Почему у сволочей в этом мире так много власти? Я не понимаю.
В конце не было ни шутливого приговора, ни обнадеживающего послания. Письмо просто прерывалось. Я подошел к комнате Юнис и постучал в дверь. Она открыла мне растрепанная, с опухшим лицом.
– Чего тебе, Ной?
Я заглянул за ее спину в темную комнату, и на секунду мне показалось, будто я вижу широкое и глубокое пространство – огромный сказочный бальный зал с окнами от пола до потолка, полными лунного света. Я посмотрел на усталое, нетерпеливое лицо Юнис, затем снова в комнату. Впечатление пропало. Теперь комната выглядела как обычно: аккуратная, полная книг, с маленьким телевизором на комоде, из которого лился бледный голубой свет.
Я показал ей записку.
– Хотел убедиться, что с тобой все в порядке.
– Все хорошо, – сказала она.
– По твоему виду не скажешь.
– Со мной все хорошо, – повторила она, отчеканив каждое слово. – Я думала, тебе нравится читать про то, что у меня на уме. Но если ты недостаточно взрослый, чтобы понять, о чем там…
Она протянула руку к записке.
– Нет, нет, – сказал я и отошел. – Наверное, я слишком остро отреагировал. Извини за беспокойство. И… за другое тоже… ну, ты поняла.
Она поморщилась.
– Поговорим позже.
12
На следующий вечер, когда ушли последние посетители, я отказался от позднего ужина в компании с Кайлом и Донной и задержался, чтобы помочь маме закрыть кассу. Она пересчитывала дневную выручку.
– Я переживаю за Юнис, – сказал я.
– Что так? – спросила она, не поднимая взгляда от денег.
Я рассказал ей о своих опасениях (скрыв сексуальность Юнис), и когда закончил, мама откинулась на спинку стула и потерла глаза тыльной стороной ладони. Я впервые заметил седые пряди в ее волосах и глубокие морщинки вокруг рта. В этом году ей исполнился пятьдесят один год, но до сих пор я не осознавал, что она действительно стареет.
– Юнис всегда была такой, – сказала она. – Ссора с подругой может обострить ситуацию, но пока она принимает лекарства, нам остается только ждать. Ничего, поправится.
– В этот раз все иначе, – сказал я.
Мама подняла брови.
– Иначе?
Неужели она действительно ничего не видит? Разве она не заметила перемены Юнис, когда в нашу жизнь вторглась Брин? Неужели ничего не подозревала?
– Ты правда ничего не понимаешь? – спросил я.
Мама холодно посмотрела на меня, словно призывая выкладывать все как есть, чтобы нарушить зону отчуждения, возникшую между нами после исчезновения Сидни. Но я все же смолчал, и она продолжила считать деньги.
– Я понимаю, что ты беспокоишься о своей сестре, но поверь, все будет хорошо.
Однако когда мы вернулись домой, на верхней полочке ванной комнаты я обнаружил новую записку Юнис, начертанную от руки:
«Чем больше он удалялся от окружающего мира, тем более чудесными становились его сны; и было бы совершенно бесполезным пытаться описывать их на бумаге» – Г.Ф. Лавкрафт, «Селефаис».
Я так и не понял, мне ли была адресована эта записка.
13
Неделя прошла без особых происшествий. Мой Друг по-прежнему не появлялся, и я проводил время за чтением или просмотром телевизора с приглушенной громкостью – чтобы следить за перемещениями Юнис. Она почти не выходила – только в ванную или на кухню. Волосы у нее стали сальными и взъерошенными, а глаза опухли – то ли от переутомления, то ли от недосыпа. Я сделал так, как сказала мама: оставил сестру в покое.
В следующий понедельник Кайл заболел, поэтому после школы мы с Донной пообедали в кафетерии без привычного буфера между нами. Мы молча поглощали остывшую пиццу, и даже сквозь туман беспокойства за Юнис и своего Друга я чувствовал, что у Донны что-то на уме.
– В тот вечер, когда Кайл отвозил меня домой, после закрытия… – заговорила она. – Ты еще остался, чтобы помочь маме. В общем, кое-что случилось, и я не знаю, как ты это воспримешь.
– О чем ты? – спросил я.
– Мы вроде как поцеловались.
– Вроде как?
Будто только эти два слова имели значение.
– Мы ничего такого не планировали. – Она впервые посмотрела на меня. – Я пригласила его к себе, чтобы показать «эбеновую нежность» – которая, кстати, еще не завяла, – и вот тогда… – Она замолчала, пожав плечами. – Я будто отключилась, а когда пришла в себя, мы уже целовались. Я знаю, это прозвучит странно, но я словно забыла, что у меня есть парень. Я вообще в последнее время много чего забываю.
Я не знал, что на это ответить и даже как себя чувствовать. Я перебрал в уме все сцены измен или разрыва, которые видел в кино или телесериалах, но решил, что повторять их не имеет смысла. От признания Донны мне даже стало легче. Теперь можно с этим покончить, и вовсе не по моей вине.
– Не переживай, – сказал я. – Все в порядке.
Я ткнул пальцем в пиццу. Кажется, мне действительно не хотелось есть.
– Правда?
– Ага. Все нормально. Все круто.
Оставив обед на столе, я вышел из кафетерия, уже думая о чем-то другом.
14
В ту ночь я встал на краю крыши и тихо позвал в ночь:
– Если ты здесь, ты мне нужен!
Вызов сработал. Мгновение спустя существо спустилось по воздуху и проплыло передо мной.
– Спасибо, что пришел, – сказал я. – Заходи в дом.
Я вернулся в спальню, и монстр последовал за мной. Но в этот раз он не занял свое обычное место на кровати, а остался стоять у окна, готовый в любую минуту взлететь.
– Я скучал по тебе, – сказал я, и в его позе что-то неуловимо смягчилось. – Где ты пропадал две недели?
Он взял со стола блокнот с ручкой и написал: «ТЕБЕ ЧТО-ТО НУЖНО?»
Я обратил внимание, что существо не ответило на мой вопрос, но решил об этом не говорить.
– Не знаю, в курсе ли ты, – сказал я, – но за последние несколько недель пропали двое детей. В городе все в шоке, и моя семья тоже. Но сегодня я вспомнил, что у меня есть лучший друг, который умеет летать и колдовать. Так что я подумал, вдруг ты сможешь помочь мне найти детей. Вернуть их домой.
Существо снова склонилось к блокноту и быстрыми решительными движениями нацарапало одно-единственное слово: «НЕТ».
– Нет? – переспросил я. До этого момента существо никогда мне не отказывало. – Этим детям нужна наша помощь. Даже если ты злишься на меня, при чем здесь они?
