У Харви было лицо человека, которого вот-вот сожгут на костре.
Тео хлопнул его по руке:
– Харв, ты всегда выдвигаешь гениальные идеи.
– Рад стараться, – мрачно отозвался Харви.
Тео пробормотал еще что-то позитивное, стараясь не выразить согласия с родившимся у Харви причудливым видением будущего.
– У тебя с Роз все нормально?
Харви неуверенно молчал. У Тео засосало под ложечкой – неужели роман закончился катастрофой?
– Роз хочет… чтобы я ей спел.
– Ну и ну, – отозвался Тео.
– А когда кто-нибудь смотрит, у меня язык прилипает к гортани.
– Знаю. Помнишь, в школьном спектакле ты хлопнулся в обморок?
– На том спектакле я на короткий миг потерял сознание, – сухо поправил Харви. – Под сценическими прожекторами было очень жарко. Но, Тео, не могу же я признаться в этом Роз. Не могу же попросить, чтобы она на меня не смотрела.
– О-хо-хо… – протянул Тео. – Прости, дружище. Не знаю, что и сказать. Ладно, больше не буду мучить тебя разговорами о тех, которых ты терпеть не можешь. Давай лучше посплетничаем о людях нормальных. Хочешь, покажу фотку моего любимца среди знаменитостей? Он из корейской поп-группы.
И он протянул Харви телефон.
– Какие у него крутые розовые волосы! – ожидаемо заявил Харви. Этим летом на празднике он видел даму с роскошным лавандовым «ирокезом» и несколько недель только о ней и говорил.
Тео снова стал размышлять на ту же тему: быть с кем-то, быть как они, одеваться как они. Тео с Харви одевались примерно одинаково, хотя у Харви дурацких рубашек было больше. (У Тео они тоже имелись.) Фланелевая рубашка, под ней футболка, поношенные джинсы – в Гриндейле стандартный камуфляж для тех, кто хочет избежать пересудов. Тео всегда любил одеваться как Харви, в этом ему было уютно и спокойно. А Харви одевался, как брат, как отец, как все мужчины Гриндейла. И Тео никогда раньше не приходило в голову, что Харви, художественная натура, любитель авангарда, в глубине души хотел бы носить кольца и красить волосы.
– Хочешь одеваться как Эмброуз Спеллман? – спросил Тео.
– Почему бы и нет? Я искренне считаю, что он одевается круто и артистично. Но не хочу выглядеть как готический жиголо. – В голосе Харви зазвучала брезгливость. – Изучай краски, Ник, мерзавец ты монохромный.
– Если бы я одевался как Эмброуз, в бархат и драгоценности… – тактично произнес Тео, – меня бы сочли похожим на девчонку.
– Прости, – сразу же отозвался Харви. – Одевайся как хочешь.
– Даже если я напялю отпадную кожаную куртку и стану похожим на Ника Скрэтча?
Харви бросил на Тео одобрительный взгляд:
– Надевай отпадную кожаную куртку. Ты будешь выглядеть в сто раз лучше Ника.
– Спасибо. – Тео повернул ключ зажигания.
Он понимал, что Харви говорит серьезно, но, с другой стороны, друг всегда считал, что в Тео, Сабрине и Роз все прекрасно и идеально. И не отрекся бы от этой мысли, даже если бы они вырядились в гигантских цыплят.
Надо все это обдумать в одиночестве. И все-таки он был рад, что Харви на его стороне. Друзья всегда защищали Тео. И он хотел ответить им тем же.
Он вспомнил, как Роз, крича, упала в классе, и Тео побежал звать Харви. Нашел его в мальчишеской раздевалке.
Харви помчался на помощь, и Тео тоже, но разница была в том, что у Тео не было сил взять Роз на руки, а у Харви были. Зато сейчас Тео может помочь Сабрине.
– Знаешь что? – сказал Харви, когда они подъехали к его дому. – Оставь грузовик у себя.
– Чтобы давить демонов? Грандиозно.
Харви не ответил на шутку. Сидел, грустно умолкнув, пока Тео не обнял его. Харви тоже обнял его, очень крепко, бережно положив ладонь на отрастающие волосы Тео.
– Береги себя, – прошептал Харви.
Тео часто замечал, каким усталым и напуганным стал его лучший друг. Это началось прошлой холодной зимой. Когда магия стала реальностью, а Томми погиб.
Оставив Харви, Тео ехал домой гораздо осторожнее. Потому что Харви ему доверял.
Когда он выходил из кабины, с крыши на него спикировал демон. Тео отскочил и выстрелил, демон рассыпался в прах. На шее, под воротником, остался болезненный след от когтей.
Тео открыл дверь и вошел. Отец сидел на кухне.
– Ружье брал?
– Угу, – отозвался Тео.
– Ходил с Харви по банкам стрелять? – Голос отца был мягок. – Положи на место.
– Да, сейчас, – пообещал Тео.
Он подошел поближе к столу, пытаясь понять, чем занят отец, хотя все было не так уж сложно. На столе высились охапки фланели. Отец пришивал пуговицы к рубашкам Тео.
– Заметил, что они поизносились… сынок, – сказал папа.
– Гм, да, – отозвался Тео. – Вот не думал, что ты умеешь шить.
Отец наградил его взглядом – примерно таким же, каким сам Тео часто смотрел на друзей. С любовью и немного насмешливым.
– А как ты думаешь, кто мне чинит рубашки?
Тео об этом никогда не задумывался.
– Наверное, твоя тайная горячая любовница. Помнишь, когда нам с Сабриной было лет по десять, мы пытались тебе сосватать тетю Хильду? Ты упустил свой шанс.
– Хильда Спеллман дама очаровательная, – согласился отец. – Но в моем вкусе скорее ее сестра.
– Папа!
– А что? Зельда Спеллман – женщина весьма привлекательная. – Отец продолжал мирно орудовать иголкой.
– Ого, пап, опасности тебя не страшат. – Тео сел за стол. – Кстати, о свиданиях… Мне бы хотелось встречаться с парнями.
Отец на минуту притих. Тео вгляделся в его руки – узловатые, в шрамах от работы, они тем не менее ловко управлялись с иголкой. Отец еще не стар, но крестьянский труд плохо сказывается на теле. Тео нередко с удивлением смотрел на отцовские руки. Думал: «Я и не заметил, когда их так скрутило». Тео привык бегать в отцовской тени с одного конца фермы на другой. Он всегда был маленьким, а отец – высоким, как башня, но Тео всегда хотелось стать похожим на него.
– Помнится, однажды что-то в этом роде сказал родителям твой дядя Джесс, – промолвил наконец папа. – Они… не слишком обрадовались.
– А ты, пап?
– Тео, ты самостоятельный человек, – сказал отец. – И, слава богу, всегда был таким. Но иногда мне кажется, что ты послан мне для того, чтобы исправить какие-то ошибки прошлого. Мало кому дается такая возможность. Мне повезло.
Глаза у отца были голубые, как у Тео, но посветлее и очень усталые, словно время развеяло их синеву. И хотя он искренне старался понять своего ребенка, иногда Тео казалось, что отцовское терпение рано или поздно лопнет. Тем не менее Тео рвался вперед и не мог остановиться. Иначе он застынет на месте, так навсегда и останется тем, кем быть не должен.
