– Вы любите стихи? – вдруг спросил Наполеон.
Мадам де Ремюза потом написала в своих «Мемуарах», что ей очень хотелось ответить: «Особенно когда они находят применение в жизни». Но она, конечно же, не посмела.
На другой день, как только Жозефина узнала о казни, она, рыдая, бросилась в объятия мужа.
– Герцог Энгиенский мертв! Ах, друг мой, что ты наделал!
Побледнев, первый консул ответил:
– Эти несчастные слишком поторопились.
Он как будто забыл, что сам отдал приказ поторопиться.
Потом, немного помолчав, констатировал:
– Я пролил кровь, я должен был ее пролить и, быть может, пролью еще, но не по злобе, а просто потому, что кровопускание – это составная часть политической медицины. А вы, женщины, ничего не смыслите в моих делах. Но все образуется, и вы еще убедитесь, что я не сделал неверного шага…
Итог всего этого хорошо известен. Убийство ни в чем не повинного герцога Энгиенского стало, пожалуй, самым черным пятном в биографии Наполеона. Но при этом оно сыграло и крайне важную роль: Наполеон открыл себе прямую дорогу к вожделенному трону. Как следствие, уже 16 мая 1804 года он был провозглашен императором французов, а 2 декабря торжественно коронован.
Кстати, многие авторы почему-то приписывают Талейрану следующий афоризм, якобы сказанный по поводу убийства герцога: «Это хуже, чем преступление. Это ошибка». Но сказал эти замечательные слова вовсе не Талейран, и даже не Жозеф Фуше, как тоже иногда утверждают, а юрист Антуан Буле де ля Мёрт, председатель комиссии, занимавшейся разработкой знаменитого Гражданского кодекса Наполеона.
Расстрелом члена королевской семьи Бонапарт объявил всему миру, что к прошлому нет возврата.
Альберт МАНФРЕД
«Наполеон Бонапарт»
Глава 4
Императрица Жозефина
Обязательно нужен ребенок
Многие историки отмечают, что Жозефина вела с Наполеоном жизнь, полную тревог и волнений. Почему? Да потому, что с некоторых пор она постоянно терзалась ревностью и страхом, что более молодая и плодовитая соперница может вытеснить ее и занять место около мужа, которого она с каждым месяцем любила все больше и больше. И, надо сказать, ей было чего бояться, ведь Наполеону сопутствовала просто сказочная удача, и его гений давал достаточно оснований для того, чтобы его жене могла завидовать любая женщина.
Живя так, Жозефина явно чувствовала бы себя более спокойной за свое будущее, если бы у нее был ребенок. Конечно, Наполеон усыновил Эжена, ее сына от первого брака, но этот факт не представлялся ей стопроцентной гарантией.
У Жозефа и Люсьена, братьев Наполеона, до сих пор рождались лишь девочки, и тогда Жозефина обратилась к своей дочери Гортензии как к возможной спасительнице. Ее, как уже говорилось, выдали ее замуж за Луи Бонапарта, и она быстро оправдала возлагавшиеся на нее надежды, в первый же год замужества родив сына. Но и этот ребенок не смог избавить Жозефину от всех ее страхов. Безусловно, нужен был свой ребенок, настоящий наследник, и от этого было никуда не деться.
Гортензия оправдала возлагавшиеся на нее надежды. В первый же год своего замужества она родила сына, получившего имя Наполеона-Шарля. Этот ребенок сделался любимцем Наполеона; на этого племянника он возложил теперь все свои надежды. Он нянчился с ним как настоящий отец, сочинял для него басни, сажал его с собой за стол во время завтрака и видел уже в нем своего наследника. Маленький Наполеон звал большого Наполеона «дядя Бибиш» и любил его больше всех на свете. Но и этому ребенку не суждено было стать избавителем Жозефины от всех бед. Пока же его появление далеко прогнало от нее страшное привидение развода.
Гертруда КИРХЕЙЗЕН
«Женщины вокруг Наполеона»
Историк Фредерик Массон констатирует:
«Уже во время первой итальянской кампании она пустила в ход с Бонапартом игру в беременность; но тогда это был предлог, чтобы не ехать к нему; она видела, как он поймался на эту удочку; она поняла, что инстинкт отцовства силен в нем. По мере того как поднималась его звезда, она начинала понимать, что материнство должно быть для нее не предлогом, но целью. Трон, по ступеням которого он неуклонно поднимался, подразумевал обеспеченное наследование».
Жозефина не могла не понимать, что вокруг ребенка сплелось все – и честолюбивые замыслы одних, и тревоги других. В самом деле, каждый из братьев Наполеона, поднимавшегося все выше и выше, мечтал быть продолжателем его дела, а его сестры (особенно Каролина) уже открыто ставили вопрос, не могут ли и их мужья тоже рассматриваться в качестве наследников. Наконец, и все французы, пережившие за последнее время столько государственных переворотов, жаждали стабильности, измеряемой не сроком жизни одного, пусть даже самого выдающегося человека, а обеспечивающей покой на долгое-долгое время.
Имей Наполеон детей, проблем не было бы. Ребенок (желательно мальчик) положил бы конец инстинктивным пожеланиям одних и бесцеремонным домогательствам других. Но детей у Наполеона не было. И возникал естественный вопрос, кто в этом виноват? Он сам или Жозефина?
Жозефина чувствовала, что именно здесь она может быть очень уязвима, и пускалась на всевозможные ухищрения. Она разъезжала по водолечебным курортам, известным своим свойством исцелять женщин от бесплодия: Экс-ле-Бэн, Пломбьер и др. Она покорно следовала всем медицинским предписаниям, советовалась со всякими прорицателями-шарлатанами, совершала какие-то безумные паломничества…
Все было бесполезно.
Фредерик Массон отмечает:
«Каждый раз когда у нее зарождались иллюзии или надежды, она предавалась великой радости, которой делилась с Наполеоном, а он, в свою очередь, – с близкими ему людьми. Потом, когда иллюзия оказывалась рассеяна, Наполеон раздраженно бросал ей резкие и грубые слова».
Однажды он приказал устроить охоту в парке Мальмезон. Жозефина, плача, подошла к нему:
– Можете себе представить? Все животные забеременели.
В ответ он громко сказал:
– Здесь плодовито все, за исключением хозяйки.
Как видим, он открыто взваливал всю вину на нее, но в глубине души у него уже давно зародилось сомнение, которое Жозефина старалась поддерживать и усиливать. А не он ли сам виноват в том, что у них нет детей? В самом деле, ведь у Жозефины уже было двое детей от первого брака, и она то и дело ссылалась на них как на доказательство того, что не в ней тут причина. Делалось это настолько навязчиво, что однажды сестра Наполеона Элиза не выдержала и возмутилась:
– Но, сестра моя, помилуйте, тогда вы были моложе, чем теперь!
На мнительного Наполеона слова Жозефины действовали магически. Он даже и не пытался защищаться. Один раз он, перефразируя мадам де Помпадур, даже сказал своему брату Жозефу:
