— «Для избранной нами линии защиты», — прошептал Винсент мне на ухо. — Завтра же эти слова будут во всех газетах.
— Мы настоятельно просим вашу честь разрешить провести это обследование и выражаем готовность внести залог в сумме двадцати пяти миллионов долларов в случае, если такое разрешение будет получено. Мы сознаем, что в обязанности шерифа не входит конвоирование заключенных в подобных случаях, поэтому готовы возместить государству затраты на оплату рабочего времени полицейских, которые будут охранять его. Кроме того, мы готовы заключить договор с частной охранной фирмой, в штате которой работают вышедшие в отставку полицейские. Они задержат мистера Кэррингтона в случае попытки к бегству, которой, заверяю вас, не произойдет. Ваша честь, каждые пять человек из тысячи страдают лунатизмом. Обычные люди не осознают потенциальную опасность, которую такой человек представляет для самого себя и для окружающих. Думаю, не многим в этом зале известно о том, что лунатиков не допускают к службе в Вооруженных силах США. Это делается из опасения, что они могут причинить вред как себе, так и окружающим, поскольку имеют доступ к оружию и транспортным средствам и в состоянии лунатизма не отдают себе отчет в своих действиях.
На последних словах Коннер Бэнкс возвысил голос и произнес их особенно твердо. Когда он после непродолжительной паузы заговорил вновь, голос его звучал тише.
— Позвольте Питеру Кэррингтону раз и навсегда установить, что это электрическая активность его мозга сделала его жертвой лунатизма. Дайте ему этот шанс.
Лицо судьи Смита было непроницаемо. Я не знала, чего ожидать. Но чувства Питера были мне ясны: он был доволен. Он заявил о своей позиции вслух. Сделал первый шаг к тому, чтобы защищать себя в прессе.
Бэнкс и Маркинсон явно волновались. В перерыве, который объявили после того, как ходатайство было подано, они подошли поговорить со мной.
— Судья не удовлетворит наше прошение, а мы уже раскрыли свои карты. В этом зале нет ни одного человека, который не считал бы, что это просто защита ссылкой на невменяемость на новый лад.
Вернулся судья. Начал он с признания в том, что за два десятка лет на посту судьи по уголовным делам ему ни разу еще не приходилось иметь дело с ходатайством, отягощенным подобными обстоятельствами. Хотя обвинение опасалось возможности побега, прокурор не стала оспаривать полицейский рапорт, в котором было отмечено, что мистер Кэррингтон в момент задержания перед домом Олторпов находился в полубессознательном состоянии. Судья сказал, что при условии постоянного нахождения при обвиняемом члена адвокатской команды и частных охранников, готовых задержать Питера при малейшей попытке к бегству, ему разрешается двадцатичетырехчасовое пребывание в центре по изучению нарушений сна.
Питер расценил решение судьи как свою победу. Адвокаты так не считали. Я понимала, что даже если эксперты подтвердят наличие у Питера склонности к лунатизму, это не изменит вердикт присяжных. Так что в этом смысле говорить о победе нельзя.
Мне хотелось переговорить с Бэнксом и Маркинсоном, и после того, как заседание было окончено, я попросила их подъехать ко мне домой. И снова мне позволили навестить Питера в камере для подсудимых, пока его не увезли.
— Я знаю, ты думаешь, это пиррова победа, Кей, — сказал он.
— Нас устроит только одна победа, Питер, — горячо ответила я ему. — Мы хотим, чтобы ты вернулся домой. Так оно и будет.
— Ох, милая, ты у меня прямо как Жанна д'Арк. Только меча не хватает.
На миг лицо Питера озарила нежная улыбка, и он сразу же превратился в того Питера, каким я помнила его в наш медовый месяц.
Мне так хотелось рассказать ему, что я по крупицам восстанавливаю заново обстоятельства, окружавшие гибель Сьюзен и моего отца, исходя из предположения, что именно разговор неизвестного мужчины со Сьюзен я невольно подслушала в тот роковой день в часовне. Но я понимала, что, высказанные вслух, эти мысли приведут к обратному эффекту: Питер лишь начнет беспокоиться обо мне.
Вместо этого я сказала ему, что все свободное время провожу на третьем этаже особняка.
— Питер, эти комнаты — более изысканный вариант чердака в доме у Мэгги, — сказала я. — Кто из твоих родственников коллекционировал картины?
— Наверное, это была моя бабка, хотя и прабабка тоже приложила к этому руку. Все сколько-нибудь стоящие полотна развешаны по стенам внизу. Отец давным-давно оценил всю коллекцию.
— А кто собирал фарфор? Там его просто уйма.
— Большую часть приобрела моя прабабка.
— Там есть совершенно роскошный сервиз из лиможского фарфора. Он так и стоит в ящике. Я распаковала несколько предметов. Красота изумительная. Я хочу, чтобы это был наш парадный обеденный сервиз.
В дверях появился конвойный.
— Миссис Кэррингтон.
— Да-да. — Я взглянула на Питера. — Разумеется, если он тебе не понравится, найдем какой-нибудь еще. Там есть из чего выбрать.
Когда я проходила мимо конвойного, он проводил меня сочувственным взглядом. С таким же успехом он мог бы прокричать во все горло: «Глупышка, ему светит есть с этого фарфора не больше, чем мне». Жаль, он не произнес этого вслух. Я пообещала бы ему пригласить его на праздничный обед в честь возвращения Питера домой.
Когда Винсент высадил меня у особняка, Коннер Бэнкс и Уолтер Маркинсон уже ждали меня внутри. Сам Винс в качестве представителя Питера должен был присутствовать на собрании совета директоров «Кэррингтон энтерпрайзис», которое должно было состояться ближе к вечеру. Теперь Питер именовал Винсента Слейтера не иначе как «мои глаза и уши». Права голоса он, разумеется, не имел, зато держал Питера в курсе всего, что происходило в его разветвленной корпорации.
Джейн Барр, как обычно, провела адвокатов в столовую, где я их и нашла. Я решила поделиться с ними своей крепнущей уверенностью в том, что Сьюзен, возможно, и была той самой женщиной, которую я подслушала в часовне двадцать два года назад.
Они ничего не знали о той моей детской проделке, однако, когда я обо всем рассказала, их реакция ошеломила меня. Они пришли в ужас.
— Кей, вы сами понимаете, что говорите? — спросил Бэнкс.
— Я говорю, что, возможно, в тот день слышала в часовне Сьюзен и что она, вероятно, шантажировала кого-то.
— А вам не пришло в голову, что она могла шантажировать вашего мужа? — рявкнул Маркинсон. — Вы представляете, что может сделать с этой информацией прокурор?
— О чем вы? — с искренним недоумением спросила я.
— Мы о том, — мрачно произнес Коннер Бэнкс, — что, если ваше предположение верно, вы только что огласили мотив для Питера убить Сьюзен.
— Вы когда-нибудь рассказывали Питеру, что пробрались в часовню и подслушали тот разговор? — спросил Маркинсон.
— Да, рассказывала. А что?
— Когда это было, Кей? — насел на меня Бэнкс.
