Глава 22
Самым сильным в сложившейся ситуации был Федор Федорович Тоторский. Мне оставалось только подчиниться.
– Говори, что я должен сделать.
– Balchoïe spassiba! Возьми меня в левую руку. Нет, в левую – это важно! И пойди открой багажник.
– С ума сошел?
– Не беспокойся. Должно получиться.
– «Должно»?
– Bojemoï! Вы, люди, настоящие… как бы сказала твоя сестра? Бояки?
Задетый за живое, я подошел к «фиату-панде». Машина тряслась под яростными ударами таоракнаборстильсена. Я протянул правую руку к замку багажника.
– Секунду, товарищ. Наша цель – вновь добыть балетку.
– Ох, это уже наваждение какое-то. К тому же на этот раз у него было достаточно времени, чтобы ее надеть!
– Может, он не заметил ее в темноте.
– Вообще-то он немного пожил в темноте. Мне кажется, он неплохо там себя чувствует.
– Надо рискнуть.
– Еще одно надсмаркивание?
– Это было бы смехотворно! Нет, мы будем использовать намного более совершенный способ.
Сапфировый хомяк с умным видом поднял палец.
– Если я дотронусь до балетки, когда буду находиться в левой руке человека, возникнет химический феномен, который…
– Эдгар, сынок! Ты что тут делаешь?
Еще не обернувшись, я узнал голос отца. Он спускался по пандусу с улицы в гараж.
– В метро забастовка. Я забежал за мопедом. Его так пристегнули рядом с домом… А-а-а!
В его поле зрения попали сестра и мама, связанные, как колбаски.
– Девочки!!! Но кто кто что что?!?
Жеронима, словно орк, испускала из ноздрей пар. Мама мотала головой из стороны в сторону, как те собачки, которых ставят под стекло автомобиля.
– Я вас развяжу!
Федор Федорович Тоторский тяжело вздохнул, затем поднял лапки.
– А теперь, товарищ Эдгар, надо пошевеливаться.
Я напоследок взглянул на папу. Нос ему щекотал листок опутавшего его растения. Я чувствовал такую вину, что подошел и попытался оторвать этот листок. Но тот был твердый, словно из металла.
Бонк! Кряк!
В середине крышки багажника образовалась дыра. В ней показался бледный когтистый палец. Почетный корреспондент, сидевший в моей левой руке, подпрыгнул.
– Baran! Ты видишь, что происходит, пока мы теряем время!
Из дыры послышался такой пронзительный крик таоракнаборстильсена, что я зажал уши обеими руками. Тотор упал на пол. Раздался звук быстрых шагов. В гараж ворвались люди: мадам Н'Густро, торговавшая по соседству телефонами, продавец табачного киоска месье Лепетипон и даже полицейский в надетой задом наперед фуражке.
Русский хомяк, крайне раздраженный, зарычал, а из дырки в багажнике «фиата» высовывалась уже целая рука.
– У, – сказала мадам Н'Густро.
– И, – сказал месье Лепетипон.
– Национальная полиция! – сказал полицейский.
Федор Федорович Тоторский вяло поднял лапки и опустил их.
– Ай… У меня больше нет силы.
С жутким скрежетом дыра в багажнике расширилась, и из нее высунулась голова таоракнаборстильсена. За головой последовало туловище.
– Ваши… ваши документы! – промямлил полицейский, тщетно пытаясь (так дрожали его руки) вытащить оружие из кобуры.
Стоя на машине, чудовище вытянуло в стороны все свои руки; в неоновом свете поблескивала его зеленая куртка. Монстр захохотал. Это был не очень приятный звук – словно бросили лопату гравия в бак стиральной машины и включили ее на «отжим». Месье Лепетипон закрыл лицо руками и смотрел на происходящее сквозь пальцы, словно актриса, изображающая испуг, в черно-белом фильме ужасов.
– Йек! Фикситрит! Грязные людишки! Сейчас я вас…
– Стой, негодяй!
Я повернул голову. Я уже всякое перевидал за предыдущие несколько дней, но, увидев это, решил, что окончательно сбрендил: посреди гаража стоял зеленый мусорный бак. Он опять заговорил, и его крышка стала подниматься и опускаться в такт словам.
– Не бойтесь, смелые люди! Я здесь, чтобы защитить вас.
– Великий! – вскричал Федор Федорович Тоторский, и голос его задрожал от волнения и почтения.
– Э-э-э, выходите из машины, – сказал полицейский.
– Больдамак! – проорал таоракнаборстильсен.
И тут все замерли, превратились в статуи. Буквально. Монстр, мой папа, моя мама, Жеронима, продавщица телефонов, продавец из табачного ларька, полицейский, Тотор и я. Я мог думать и слышать, но мое тело было как каменное. Зеленый бак прохлопал своей крышкой:
– Замечательно. Так нам будет лучше видно. Не бойтесь, стеклянизация длится недолго.
Глава 23
Тон у бака был высокомерный, немного снисходительный, как у того, кто привык командовать.
– Федор Федорович, вы оказались не на высоте своего положения почетного корреспондента. Вы дали себя обойти. Вы заслуживаете, чтобы вас растрескали. Но Скрытый мир умеет быть великодушным: мы просто понизим вас в должности.
Я мог двигать только глазами и внимательно посмотрел на Тотора. Кажется, во взгляде хомяка проявился панический блеск.
– Что касается вас, людей, – я полагаю, вы будете мне вечно благодарны за то, что я вас спас от таоракнаборстильсена. Это нормально. Тем не менее… Тем не менее, поскольку у меня к вам нет никакого доверия, я очищу вашу память за последние сорок восемь… нет, семьдесят два часа. Однако это работает только у взрослых, а я вижу, что здесь есть дети. Не следует ли растрескать и их? Не слишком ли они хвастливы, смогут ли они держать язык за зубами, эти маленькие негодяи? Не станут ли они… как у вас говорят? «Бахвалиться на переменках», потому что я не смог… как у вас говорят? «Удалить их историю»?
Если бы раньше кто-нибудь сказал мне, что однажды меня повергнет в ужас мусорный бак, я бы не поверил. Особенно неприятно было то, что при стеклянизации сохраняется обоняние, и я чувствовал исходящую от бака вонь капусты и протухшего йогурта. Но при этом Великий, как его назвал пониженный теперь в звании почетный корреспондент, был представительным и властным. Он медленно подъехал к таоракнаборстильсену, застывшему в угрожающей позе.
– Именем Зеленых сил Скрытого мира, властью, доверенной мне, я, Великий, именуемый Одиннадцатым, растрескиваю тебя.
