«А если Мэтт узнает, что я дорожу его колечком, что для меня это память о нашем знакомстве, и если он вспомнит, как нам хорошо было вместе, он обязательно решит, что надо еще раз попробовать», — радостно сказала себе Тиффани. Все будет в точности, как говорила ее мать: «Запомни, Тиффани, будешь бегать за ними — они побегут от тебя. Будешь бегать от них — они побегут за тобой».
42
Атмосфера в конторе архитектурной фирмы «Беннер, Пирс и Уэллс» на Пятьдесят восьмой улице сгустилась настолько, что ее можно потрогать руками, думала Сьюзен, стоя в обшитой дубовыми панелями приемной, пока молодая и явно нервничающая секретарша с табличкой на груди, извещавшей, что ее зовут Барбара Гинграс, запинаясь, докладывала Джастину Уэллсу о ее приходе.
Она ничуть не удивилась, когда девушка сказала ей:
— Доктор Сьюзен, то есть, я хочу сказать, доктор Чандлер, мистер Уэллс не ждал вашего прихода, боюсь, что сейчас он не может вас принять.
Догадавшись, что девушка знает ее по радиопрограмме, Сьюзен решила рискнуть:
— Мистер Уэллс позвонил моему продюсеру и попросил прислать запись позавчерашней передачи «Спросите доктора Сьюзен». Я просто хотела передать запись лично ему в руки, Барбара.
— Значит, он мне все-таки поверил! — просияла Барбара Гинграс. — Я же ему говорила, что Кэролин — это его жена — звонила вам в понедельник. Я стараюсь никогда не пропускать вашу передачу. Господи боже, я же знаю ее голос! Но мистер Уэллс ужасно рассердился, когда я ему рассказала, так что я решила молчать и не спорить. А потом его жена попала в эту ужасную аварию, и он, бедняга, был так расстроен, что я и поговорить-то с ним толком не могла.
— Я его прекрасно понимаю, — согласилась Сьюзен. У нее уже был наготове портативный магнитофон с пленкой, настроенной на позавчерашний звонок «Карен». Включив кассетник, она поставила его на стол секретарши. — Барбара, не могли бы вы это послушать?
Она убавила громкость до минимума, но из магнитофона все же отчетливо донесся низкий, взволнованный голос женщины, назвавшей себя Карен.
На глазах у Сьюзен секретарша возбужденно закивала.
— Это Кэролин Уэллс, точно! — подтвердила она. — Я даже знаю, о чем она говорит. Я начала здесь работать как раз в то время, когда они с мистером Уэллсом жили врозь. Я это прекрасно помню, потому что он тогда ходил сам не свой. А потом, когда они помирились, его стало просто не узнать! Небо и земля! Он был безумно счастлив. Ясное дело, он от нее без ума. А теперь, после аварии, он опять сам не свой. Я слышала, как он говорил одному из партнеров, что она на какое-то время останется в таком состоянии — это ему доктора сказали, — и они не хотят, чтобы он тоже заболел.
Входная дверь открылась, и вошли двое мужчин. Проходя по приемной, они вопросительно взглянули на Сьюзен, а Барбара Гинграс опять занервничала.
— Доктор Сьюзен, я больше не могу с вами разговаривать. Это мое начальство, я не хочу неприятностей. А если мистер Уэллс вдруг выйдет и застанет нас за разговором, мне точно попадет.
— Я понимаю, — повторила Сьюзен и спрятала кассетник. Ее подозрения подтвердились, теперь предстояло решить, что делать дальше. — Только один вопрос, Барбара. У Уэллсов есть приятельница по имени Памела. Вы ее когда-нибудь видели?
Барбара нахмурилась в раздумье, потом ее лицо прояснилось.
— О, вы имеете в виду доктора Памелу Гастингс! Она преподает в Колумбийском университете. Они с миссис Уэллс давние подруги. Я знаю, что она проводит много времени в больнице вместе с мистером Уэллсом.
Теперь Сьюзен узнала все, что хотела узнать.
— Спасибо, Барбара.
— Мне очень нравится ваша программа, доктор Сьюзен.
Сьюзен улыбнулась.
— Мне приятно это слышать.
Она помахала на прощание, вышла в коридор и тотчас же вытащила сотовый телефон и набрала номер городского оператора.
— Колумбийский университет, пожалуйста. Общую справочную, — сказала она.
43
Ровно в девять утра в среду доктор Дональд Ричардс появился у стойки администратора на пятнадцатом этаже дома номер 1440 на Бродвее.
— Я был гостем программы «Спросите доктора Сьюзен» вчера и позавчера, — объяснил он заспанной администраторше. — Я попросил сделать записи передач, но ушел, не захватив пленок. И вот теперь хочу спросить: может быть, мистер Гини уже здесь?
— Кажется, я его видела, — ответила администраторша. Она подняла трубку и набрала номер. — Джед? Пришел вчерашний гость Сьюзен. — Она подняла глаза на доктора Ричардса. — Как, вы говорите, вас звать?
«Я ничего такого не говорил», — подумал Дон.
— Дональд Ричардс.
Администраторша повторила его имя в трубку, потом добавила, что он не взял какие-то пленки, заказанные вчера. Выслушав краткий ответ, она бросила трубку на рычаг.
— Сейчас он выйдет. Присядьте.
«Интересно, какую школу хороших манер она посещала?» — подумал Ричардс, выбрав стул поближе к журнальному столику, на котором были разложены экземпляры свежих газет.
Джед вышел через минуту с пакетом в руке.
— Извините, док, забыл напомнить вам вчера. Я как раз собирался отослать их вниз, в экспедиторскую. По крайней мере, приятно знать, что вам они нужны. Вы не передумали, как этот... второй тип. Забыл, как его зовут.
— Джастин Уэллс? — подсказал Ричардс.
— Он самый. Но его ждет сюрприз: он все-таки получит свой заказ. Сегодня утром Сьюзен оставит запись позавчерашней передачи прямо у него в конторе.
«Любопытно, — подумал Ричардс, — очень любопытно. Бьюсь об заклад, ведущая популярной радиопрограммы нечасто берет на себя обязанности посыльного». Поблагодарив Джеда Гини, он спрятал пакет в портфель, и уже через четверть часа такси доставило его к гаражной стоянке за углом его дома.
* * *
...Дональд Ричардс ехал на север по Палисадс-Паркуэй к Медвежьей горе. Он включил радио и настроился на программу «Спросите доктора Сьюзен». Эту передачу он ни в коем случае не хотел пропустить.
Добравшись до места назначения, он остался в машине, пока передача не кончилась. Он просидел неподвижно еще несколько минут, потом вышел из машины и открыл багажник. Вынув оттуда узкую длинную коробку, он подошел к краю воды.
Горный воздух был прохладен и тих. Поверхность озера переливалась мириадами искр под осенним солнцем, но тут и там на воде виднелись темные пятна, говорившие о большой глубине. Деревья, окружавшие озеро, уже надели свой осенний наряд — багряный, оранжевый, золотистый, — и он был гораздо ярче, чем у городских деревьев.
Долгое время он сидел у кромки воды, обхватив сцепленными руками колени. Слезы блестели на глазах, но он их не вытирал. Наконец он открыл коробку и вынул свежесрезанные, усыпанные росой розы на длинных стеблях. Одну за другой он бросал их на воду, пока все две дюжины не поплыли, покачиваясь, когда их касался легкий ветерок.
