– Эй, ты в порядке? – спросила незнакомая женщина, дернув меня за штанину, которая болталась у нее примерно на уровне глаз.
Я слышала ее, но продолжала сидеть с открытым ртом, откинув голову назад и глядя в потолок. У меня не было сил ей ответить. Сердце стучало как бешеное, и я не могла пошевелиться.
– Ты в порядке? – повторила она настойчиво. Я собрала все силы, опустила на нее глаза и кивнула.
– Вода у тебя есть? – спросила она. Я пожала плечами, и тогда она исчезла, но вскоре вернулась с бутылкой воды.
– Пей, – велела она. Я послушно выпила, и она вновь наполнила бутылку водой из-под крана.
– Спасибо, – выдавила я. Разговаривать было тяжело, но полезно, потому что разговор вынуждал меня сосредоточиться на реальности, а не теряться в трипе. Нам удалось немного поболтать. Эта женщина оказалась моим ангелом-хранителем.
Всю ночь я просидела на подоконнике, не в силах сдвинуться с места, с бьющимся сердцем. Она регулярно заходила меня проведать, каждый раз наполняла бутылку водой и разговаривала со мной. По сей день я не знаю ее имени, но мне страшно подумать, что бы со мной было, если бы не она. Примерно за полчаса до закрытия клуба она помогла мне спуститься с подоконника. Я все еще была не в себе, но теперь хотя бы могла разговаривать. Мы немного поболтали. Хотя мы и шутили над ситуацией, мы обе понимали, через что я прошла, и я с благодарностью обняла свою спасительницу. Она вывела меня из туалета, и вместе мы нашли моих друзей, которые всю ночь меня разыскивали и были страшно счастливы, что я нашлась живой и невредимой. «Приглядывайте за ней», – сказала им женщина, вложила мою руку в руку одного из них и ушла.
По пути домой мои друзья смеялись и повторяли, что ночь была просто супер и как жаль, что наркотики выветрились. Я прислонилась лбом к стеклу и делала вид, что сплю, хотя знала, что заснуть мне удастся еще нескоро. Сердце у меня по-прежнему так и рвалось из груди, а в голове была одна-единственная мысль: поскорей бы это все закончилось. С этого дня я больше никогда не травила свой бесценный организм ядовитыми веществами. Проспав двое суток подряд, я проснулась новым человеком, благодарная за полученный урок. Лежа в постели, глядя в потолок, все еще без сил после этого безумного приключения, я была счастлива, что жива. Как никогда раньше я чувствовала, что здоровье – это великий дар, что нужно его ценить и обращаться с собой с уважением.
Несколько лет спустя на концерте мне предложили таблетку экстази, и я отказалась от нее вежливо, но без малейших колебаний. Наркотики стали чем-то совершенно чуждым моему миру. В тот момент я поняла, что снова стала продуктом своего окружения – на этот раз, к счастью, совершенно другого. Теперь я вела здоровый образ жизни. В моей новой компании было принято проводить время за долгими прогулками, вылазками на природу, здоровой пищей и чаем у костра. Такое окружение подходило мне куда лучше прежнего, и я была совсем не против стать его продуктом.
Энтони сделался продуктом своего окружения в самом худшем смысле слова. Когда я навещала его в интернате в первый год, он с удовольствием обсуждал политику и новости, за которыми следил по радио и телевидению. Он был весьма проницателен, не лез в карман за остроумным мнением или саркастическим замечанием. Кроме того, он расспрашивал, как у меня дела, и слушал с искренним интересом. Я выкатывала его кресло на улицу, и мы гуляли, радуясь солнцу и болтая с прохожими, а иногда просто сидели в садике во дворе интерната, наблюдая за птицами и разговаривая.
Однако со временем его запал угас до такой степени, что он отказался от этих прогулок. Когда друзья или родные предлагали ему поучиться чему-нибудь новому и изменить свою жизнь к лучшему, он не хотел их слушать.
– Не вижу смысла, – говорил он мне раз за разом. – Мне и здесь нормально, я принял свою судьбу.
Энтони считал, что заслужил все, что с ним случилось, потому что в прошлом сам причинил другим немало вреда.
– Ты уже заплатил по счету, Энтони, – говорила я. – Ты усвоил урок, и это главное.
Но он отказывался себя простить. К тому же он не хотел напрягаться, чтобы менять что-то. Энтони привык к ритму жизни, принятому в интернате, и не собирался возвращаться к обычной действительности. В некотором смысле инвалидность сняла с него тяжелый груз ответственности, потому что теперь он был ничего никому не должен. Ему было неважно, что в мире полно людей с инвалидностью, которые живут полной жизнью и служат источником вдохновения для других.
На самом деле, Энтони использовал свое состояние здоровья как оправдание, чтобы ничего не делать и не рисковать потерпеть еще одну неудачу. Он признался мне, что у него просто не осталось смелости на новые попытки. Лишившись остатков мотивации, он принял решение доживать свою жизнь в полусне, пока за стенами интерната всходило и садилось солнце.
Я еще год продолжала иногда навещать его, несмотря на гнетущую обстановку в интернате. Но наши отношения на глазах становились односторонними. Энтони перестал звонить друзьям, в том числе и мне, а раньше мы часто разговаривали по телефону. Когда я приходила, наши разговоры вращались вокруг работы его кишечника и грубости персонала. Было трудно закрывать глаза и на то, что он полностью потерял интерес к своему внешнему виду.
Энтони состарился раньше своего срока, и, хотя он по-прежнему был лет на тридцать моложе остальных обитателей интерната, теперь он казался одним из них. Он превратился в продукт своего окружения. Глядя, как он угасает, я не могла не думать о мужестве, без которого невозможно следовать зову своего сердца. К несчастью, жизнь Энтони стала наглядным примером того, чего сама я всеми силами старалась избежать.
Через несколько лет мне позвонил его младший брат, чтобы сообщить, что Энтони умер. До самого конца его жизнь оставалась неизменной, и он наотрез отказывался покидать стены интерната, даже ради семейных праздников. Я невольно задумалась: о чем он думал перед смертью, окидывая мысленным взглядом прожитую жизнь?
Страх Энтони потерпеть неудачу подтолкнул меня двигаться вперед. Отказавшись от любой борьбы, он лишил себя возможности меняться и расти. Он зря боялся неудачи: рискни он предпринять хоть что-то, сама попытка уже была бы успехом. Настоящим провалом Энтони было то, что он превратился в продукт своего окружения и потерял желание прикладывать усилия, а значит, улучшать свою жизнь. Мне было безумно жаль, что этот добрый и умный человек умер, так и не воспользовавшись всеми замечательными качествами, с которыми был рожден.
Тогда я приняла решение: если мы все становимся продуктами своего окружения, то лучшее, что можно сделать, это внимательно выбирать свое окружение. Оно должно помогать, а не мешать нам идти к намеченным целям. Чтобы жить так, как я хочу, мне по-прежнему требовалась смелость. Но сознавая, как на меня влияет окружение, я могла немного облегчить себе путь. Этот урок придал мне смелости, чтобы осознанно творить свою жизнь, и напомнил о том, какую силу имеет свобода выбора.
Ловушки
Не всегда отношения с пациентами сразу складывались удачно. Я работала преимущественно с умирающими, но отдельные мои пациенты нуждались в уходе из-за психического расстройства. Поскольку на некоторых таких эпизодических клиентов мое присутствие оказало успокаивающий эффект, мне начали предлагать более сложные случаи. Так в очередной раз подтвердилось, что в жизни не бывает бесполезного опыта: в прошлом я не раз сталкивалась с иррациональным поведением, и теперь это помогало мне справляться со сложными пациентами.
