– Да с чем же согласен-то? Что подсказать?
– Да мы уж с ним шесть лет живем, и вроде неплохо, двое ребятишек у нас, но как-то мне все кажется, что оно все не по-настоящему. И в любой момент может деться куда-нибудь, развеяться, как дым, понимаете? Может, это потому, что у меня родители погибли? Раз – и нету? Вот и здесь. Мы с мужем оба работаем, поэтому, сами понимаете, у нас все бегом и по очереди: этого ребенка туда, этого сюда, один в магазин, другой в поликлинику, ты укладываешь, ты ужин готовишь, ох, всё, упали-заснули, наутро все то же самое. Мы пытаемся, там, в выходные, как положено, всей семьей в музеи с ними сходить или, там, на аттракционы. Но все равно… Я мужа спросила, он сначала отнекивался, а потом все-таки признался: да, он тоже это чувствует и боится – вроде как договор какой-то кончится, и развеется все, или кирпич на голову, или еще что… Неустойчивость какая-то… А откуда? Чего мы еще не сделали? Или это все-таки мой детдом? Мужа родители сначала очень против меня были и прямо говорили, что именно поэтому: Ирина, конечно, сама ни в чем не виновата, но это же в ней сидит… Теперь-то, как внуки есть, они уже помягчели давно, но я сама вот чувствую… Можно тут сделать чего-нито?
Согласитесь, что все три истории кажутся совершенно непохожими одна на другую. И, чтобы улучшить ситуацию Анфисы и в семьях Полины и Ирины, кажется, надо делать что-то совершенно различное.
А вот и нет. Все три истории разрешаются одним и тем же способом, с помощью одного и того же психологического феномена.
Разумеется, в каждом случае он будет применен слегка по-разному. Попробуйте его угадать.
Три истории: разгадка
Взрослая Ирина, подросток Анфиса, маленькая Полечка. Вроде бы все три истории совершенно разные. Но давайте попробуем разобраться, что же их все-таки объединяет. Предположим, дело в тревоге. Да, несомненно, и Анфиса, и Ирина часто тревожатся о чем-то неопределенном, о таком, что трудно ухватить и уж тем более рационализировать. Но о чем же тревожится (и исключительно по вечерам) трехлетняя Поля из любящей, полной семьи?
Но допустим, что она тоже тревожится. Да ну вот хотя бы о том, что засыпание – это ситуация перехода из нашего мира в загадочный и страшноватый мир снов, про существование которого трехлетний ребенок знает, но мало что в нем понимает.
Теперь зададимся вопросом: можно ли от всех этих тревог каким-нибудь способом (или способами) окончательно избавиться?
Вам кажется, что ответ положительный? Мне тоже так казалось, когда много-много лет назад я начинала учиться психологии. Более того, мне казалось, что это как раз одна из основных задач психологии и психотерапии: избавить человека от всех его тревог, и пусть дальше живет спокойно и радостно.
В дальнейшем оказалось, что все несколько сложнее, а философ Мартин Хайдеггер, на которого опираются в своих трудах так называемые экзистенциальные психологи, так и вовсе писал, что «успокоение тревоги означает переход из аутентичного бытия в неаутентичное».
Скажу честно: экзистенциальная философия с психологией для меня, как для бывшего биолога и практического психолога, показались несколько сложноватыми. Но некая, скажем так, эволюционно-биологическая истина в этом мне увиделась определенно: если я ни о чем не тревожусь, то зачем мне куда-то идти и вообще что-либо в своей жизни менять? Сижу и радуюсь. Но как же тогда развитие? И какая может быть радость, если в моей жизни ничего не происходит? А если все-таки начинает происходить, то тут же скачком возрастает неопределенность. А неопределенность вызывает тревогу и напряжение… И так по кругу. Тревога как двигатель развития. Ага.
Однако если этой тревоги слишком много, то движение и действия, да и сама жизнь и развитие здорово затруднены – с этим вы, уважаемый читатель, наверняка согласитесь. И редко кто пытается разрешить эту проблему, почитывая на досуге Хайдеггера. А если проблема универсальная, стало быть, должны быть какие-то очень древние и очень простые способы поддержания данной системы в относительном равновесии.
И они, конечно, есть. В самом примитивном виде существуют еще у животных, а уж в человеческом обществе то и дело достигали такого расцвета, что сами, в свою очередь, начинали мешать обществу, семье, отдельному человеку жить и тормозили их развитие.
Вы уже наверняка догадались, о чем я. Конечно, о ритуалах. Снимают напряжение, упорядочивают происходящее с особью и группой, помогают справиться с ситуативной и экзистенциальной тревогой и заодно со всякими прочими негативными чувствами.
Когда-то их было так много, что они порою даже мешали жить. «Ритуализированная жизнь» – слышите негативный оттенок в этом словосочетании?
А что сейчас?
Ритуал подразумевает размеренность и повторяемость. «Как и наши отцы, и деды, и пращуры, в день летнего солнцестояния мы приходим на эту гору и…» И это успокаивает.
Сейчас мир меняется поистине стремительно. Подумайте, многое ли из конкретно-повседневного вы сознательно делаете именно так, как ваши пращуры или хотя бы ваши бабушки или отцы?
Дальше просто. Общих ритуалов нет или их мало. Ритуалы снижают тревожность, «сбрасывают» психомоторное напряжение с коры головного мозга. Значит, мы создаем частные, семейные или личные ритуалы. Для нас и для наших детей.
Поля.
Ребенок перед сном возбужден и никак не может успокоиться. Надо помочь маленьким мозгушкам сбросить имеющееся напряжение. Синтезируем длинный (минут сорок, не меньше) и ежедневно строго повторяющийся ритуал из множества мелких и хорошо известных ребенку компонентов (он очень быстро их выучивает и сам начинает командовать – мозгу же и самому несладко от ежевечерних скандалов):
– Что мы сейчас делаем?
– Сейчас мы пьем наш кефирчик из красного стаканчика.
– А что мы потом делаем?
– А потом мы говорим «спокойной ночи» папе… мишке… Луне… (по моему опыту, компонентов должно быть не меньше десяти).
– А что мы теперь делаем?
– А теперь мы не делаем ни-че-го. Спим…
Вырабатывается условный рефлекс (по Павлову, ага), и мозг фактически начинает засыпать уже в самом начале ритуала.
Анфиса.
– Ты понимаешь, что реальных причин для тревоги нет, но все равно тревожишься. И чем больше пытаешься себя уговорить, тем навязчивее неприятные мысли и ощущения. «Сброс» напряжения – ковырять прыщи.
– Именно так. Я понимаю, что я сама дура…
– Ничего подобного. Наоборот, это признак ума, потому что тебе есть от чего тревожиться. Ты физически некрупный подросточек, ты не уверена в своей внешней привлекательности и своих интеллектуальных возможностях, взрослое будущее неопределенно, но неизбежно, тебе о нем постоянно напоминают и дома, и в школе, твой отец немолод и поэтому переживает и говорит о твоем будущем больше обычного родителя… и не забывать о прыщах. Только полный дурак не тревожился бы на твоем месте. Ты будешь продолжать тревожиться, как обычно. Мы просто поменяем «канал сброса» напряжения. Что ты любишь делать?
