С нами Витя тоже разговаривает, но стандартными формулами, специальным «роботовским» голосом. Вопросов практически не задает. Сам на контакт выходит крайне редко и очень конкретно. Эмоций не называет и не проявляет, прилагательных почти не употребляет – только междометия, глаголы, существительные и готовые формулы.
Представьте, каково мне слышать из-за двери после совместного просмотра очередного фильма: «Коля, но почему же она ему не сказала, чтобы он остался? Он же хотел, и она хотела. Они были бы прекрасной парой…»
– А Коля отвечает?
– Представьте, да. Но мне бы хотелось самой…
– Вы сказали, что у вас ко мне какой-то конкретный вопрос.
– Да. Вите дали место в хорошей коррекционной школе. Там маленькие классы, очень уютная атмосфера, прекрасные педагоги (я смотрела отзывы и сама с ними говорила). Но он отказывается туда ходить. Говорит: только с Колей. Мы говорим: это невозможно, Коле четырнадцать и он на коляске. Он говорит: тогда и я не пойду.
– Инклюзив в той школе, где приписан Коля?
– Абсолютно исключено, я уже спрашивала.
– Что говорит Коля?
– Коля ему говорит: да попробуй ты! А нам: а что он там делать-то будет среди этих отсталых? Он же в этом году со мной «Войну и мир» читать будет…
– А чего вы хотите?
– Мы с Любашей хотим, чтобы он туда пошел. Это же новые впечатления, развитие.
– То есть с Колей Витя чувствует себя комфортней?
– Несравнимо. Когда мы на праздники всякие инвалидные ездим (Коля, в отличие от Вити, это очень любит, у него друзья там есть), так, если Коля рядом, он даже поплясать может или в каком-то конкурсе поучаствовать.
– Тогда вам придется как-то затащить сюда Колю. Думаю, у вас наверняка есть какой-то алгоритм. И еще: я буду говорить с ними без вас.
* * *
Коля с интересом оглядывался – видно, что ему нечасто приходится бывать вне дома. Витя вел себя намного спокойнее и нормальнее, чем в прошлый раз. Членораздельно поздоровался, подал по просьбе кузена машинку с полки. Потом сел на ковер у его ног. Почти прямо и ожидающе глянул на меня.
Я стала рассказывать мальчикам, как устроен муравейник. Про солдат, рабочих, нянек, матку, которая когда-то летала, а потом всю жизнь не может ходить. Про муравьиные войны, про их строительство, сельское хозяйство…
Слушали с интересом.
– Они все вместе – как бы один большой нормальный организм. Умный, потрясающе функционирующий. А вы вдвоем – как бы один маленький муравейник. Понимаете?
Коля кивнул. Витя подумал и сказал: нет! И уточнил: не понимаю!
– Коля не может ходить. Но ты можешь пойти и ему принести. Ты не умеешь сам многое понимать. А через Колю – можешь. Так?
– Так, – сказал Коля. Витя промолчал.
– Вы дополняете друг друга. Твоя мать рассказывала: до твоего рождения Коля был ужасно капризным. Ты родился – он стал за тебя понимать, тебя учить и сам очеловечился. А теперь тебе надо за него пойти в мир.
– За него пойти в мир… – отзеркалил Витя.
– Ты пойдешь в школу. Там будут новые люди, события, новые возможности, дружба, вражда. Просто пройти по улице, выйти во двор, побегать, голубя спугнуть, экскурсии какие-нибудь, сувенир купить…
– Голубя спугнуть, сувенир купить…
– Ты все это, новое, куда, кому понесешь?
Витя явно растерялся, занервничал.
– В наш муравейник! – быстро воскликнул Коля. – К нам! Мне!
– Тебе – голубя? Тебе – сувенир? – У Вити в голове явно пыталось уложиться новое знание. – Вражда? Новые люди?
– Коля, – переключилась я. – Я не умею ему объяснять. Я вообще не умею работать с такими детьми. Но ты-то меня понял? Саму идею? Он идет и приносит тебе, где был, что видел, что слышал. А ты помогаешь ему это переработать. Взаимодополнение, да? Но для этого он должен преодолеть себя и идти, как ты когда-то преодолел свою эгоистичность благодаря ему.
– Да, я вас понял. Я попробую. Но мне опять надо будет себя преодолеть…
– ?!
– Отпустить его. Он же всегда рядом, как тень, в рот мне заглядывает. Я привык.
– О да! Потрясающе, что ты это понимаешь. Но ведь тебе тоже надо идти дальше, строить свою жизнь. И вообще: понимать проблему – уже наполовину ее решить.
– Надеюсь, что так, – улыбнулся Коля и вдруг спросил: – А может быть, я тоже когда-то летал? Как та большая муравьиха?
* * *
В той школе Витя проучился полтора года, и там ему действительно, как и предполагал Коля, просто нечего было делать. Потом Любаша нашла школу, где толерантный директор согласился на инклюзив. Первые три месяца тьютором у Вити был Коля (в школе, по счастью, были пандусы).
Сейчас Витя учится в четвертом классе обычной школы, ему нелегко, два раза в году (весной и осенью) у него бывают серьезные срывы. Но дома его всегда ждет Коля, с которым можно обо всем этом поговорить. Или помолчать.
Два мира
– Я иногда думаю: он вообще-то нормальный? У психиатра мы были два раза. Один раз, когда ему лет пять было, другой, кажется, в позапрошлом году. Оба раза сказали: все нормально. Но я все равно сомневаюсь. В детстве еще ладно, но сейчас же ему четырнадцать, его сверстники уже вовсю за девочками ухаживают, если не половую жизнь ведут, или думают о том, где и как получить образование, а он… Я думала, может, это такая задержка развития, а теперь все чаще думаю, что все-таки нарушение. И в интернете читала: даже синдром такой есть…
– Давайте все-таки подождем с диагнозами из интернета, – попросила я, так как мальчик Филипп сидел напротив меня на стуле (мать расположилась в кресле). – Расскажите, что происходит.
– Он врет и всегда врал. То есть это даже и враньем не назовешь… Вранье у детей – это понятно, для выгоды или от страха: я сделал, но тетрадку дома забыл, эта ваза сама упала, папа у меня космонавт и все такое. Я и сама так в детстве врала, и старший мой врал, да и сейчас иногда… Но тут другое совсем…
– Значит, у Филиппа не вранье. А что же? Как бы вы это назвали?
– Ну, у маленьких детей называют «фантазия». И говорят, что это даже хорошо. Но у него оно и в раннем детстве было как-то… ну, слишком, через край…
– Можете привести примеры?
– Конечно. Забираю его из садика, спрашиваю: что сегодня было? А он мне совершенно спокойно отвечает: после обеда все спать пошли, а мы с Лешей спрятались в кладовке, потом там открылась такая дверь, оттуда свет, и мы к Богу в гости пошли. У него там красиво и сласти всякие. Он нас угощал сколько хочешь, и мы потом даже полдник не ели. Представляете мое удивление? Или наоборот – отзывает меня воспитательница и говорит: я знаю, что ваш мальчик фантазер, но все-таки должна спросить. Понимаете, он уже неделю всем детям в группе в подробностях рассказывает, что у вас дома в качестве маминых мужей живут два мужчины с красными губами: один лысый, но с огромной черной бородой, другой без бороды, но с рыжими волосами до пояса, которые он все время расчесывает. И они… они… (тут она запинается, а я, как вы понимаете, просто в полуобмороке от ожидания) они едят на ужин живых кроликов!.. И вот мне заведующая велела спросить: у вас в семье все нормально?
