– Эй, Комарица!
Комарова вздрогнула, но заставила себя не поворачивать голову.
– Далеко собралась? Стой, поговорить нужно…
Если он один, можно попробовать отбиться и убежать. Но он один не ходит. Комарова сжала кулаки, так что ногти больно впились в ладони. Был бы у них старший брат вроде Максима, он бы им показал, а у них не братья, а смех один: Ваня и Саня, не успеваешь им сопли вытирать.
– А сестра твоя где?
Босой забежал вперед и оказался прямо перед ней. Комарова остановилась. Подошли еще трое: семринский парень с разбитой губой – кровь он смыл, но губа все равно оставалась распухшей и синей, Стас и Косой, прозванный так за то, что правый глаз у него не открывался и вместо него была узкая щелочка.
– Ну? – Босой улыбнулся, показав два отсутствующих зуба, ухватил Комарову пальцами за подбородок. Она дернулась, но он держал крепко. – Ну, ну, что дергаешься, Комарица?
Комарова что-то замычала сквозь плотно сжатые губы.
– Не нравится ей! – ухмыльнулся семринский парень. Голос у него был хриплый, как будто он только и делал, что непрестанно курил.
– Не нравится, – согласился Босой. – Тебя не учили, Комарица, что за все дела в жизни нужно отвечать?
Комарова сильно мотнула головой и отступила, но Босой шагнул к ней, больно ткнул жестким пальцем в солнечное сплетение, так что она закашлялась.
– Давай-давай, откашляешься и скажешь.
– Слушай, Босой…
– Ну, что? Не учили?
Он еще раз ткнул ее пальцем, она было отступила, но Косой, стоявший позади, ухватил ее за плечи и подтолкнул вперед.
– А к старшим тебя не учили обращаться по имени-отчеству? Я для тебя Антон Борисович, поняла?
– Поняла, – тихо сказала Комарова.
– Громче повтори.
– Поняла!
– Точно поняла?
Комарова промолчала.
– Ну, Комарица? – Он угрюмо смотрел на нее, сжав зубы так, что на щеках вздулась пара желваков, и тоже молчал. Как-то раз, когда отец сильно избил его, он в отместку поджег дом: натащил в подпол соломы и подпалил, но солома оказалась сырая и вместо того, чтобы дать пламя, дала только густой сизый дым, который повалил из всех щелей. Дым заметили, подпол вскрыли и неудавшийся костер залили водой, но после этого в течение нескольких месяцев отец Антона пальцем не трогал. – Отвечать будешь, Комарица?
Комарова сглотнула густую слюну. Во рту стоял металлический привкус, какой бывает, когда случайно прикусишь губу.
– Ленку только не трогайте, она ничего не делала. Это все я.
– Разберемся.
Он протянул к ней руку и сильно дернул за рукав. Комарова опять попятилась, но Косой толкнул ее сзади в плечо. Вообще-то его звали Витей, с Антоном они дружили с самого детства и были не разлей вода, один только раз подрались, когда Косой вдруг заявил, что хочет уехать из поселка и зацепиться где-нибудь, и Антон вместо ответа дал ему кулаком в зубы, а Косой ответил, и они, сцепившись, упали в дорожную пыль. Чем-то они были даже внешне схожи, и многие принимали их за братьев.
– Слушай, Тоха, да оставь ты ее, – вдруг подал голос Стас. – Что с нее взять? Ну…
Антон в ответ раздраженно дернул плечом, и Стас замолчал.
– Ну, Комарица?
– Да что тебе от меня нужно?! – Комарова хотела сказать твердо, но голос сорвался, и вышло жалобно.
– А ты сама догадайся, раз такая умная! – Он снова ухмыльнулся во весь рот, не спуская с нее пристального взгляда.
– Бить будете? Ну, давай уже, бей! – Комарова вздернула подбородок и раскинула руки в стороны. – Давай, бей уже! Только давай по-быстрому, мне еще работать сегодня, меня Олеся Иванна ждет!
– Успеешь! – Босой вдруг наклонился вперед, ухватил ее за подол и рывком задрал юбку, так что перед глазами у Комаровой замелькали выцветшие голубенькие цветочки.
Косой засмеялся, и она почувствовала, что и он тоже схватил ее сзади за подол и дернул вверх. Она, ничего не видя, отскочила в сторону, прежде чем Антон и Косой успели понять, в чем дело, ударила не глядя кулаком, ни в кого не попала, споткнулась, упала на землю и поползла. Косой бросился за ней, схватил обеими руками за ноги и рванул на себя, так что она проехалась локтями и коленями по шершавым камням.
– Стас! Стас, помоги! – закричала Комарова, пытаясь одновременно вырваться и одернуть задранную юбку. – Помоги!
Стас вместе с семринским парнем стоял в стороне. Семринский курил, скривив разбитую губу. Стас жевал стебелек тимофеевки, ее пушистый колосок мотался из стороны в сторону как будто сам по себе. Косой, подтащив Комарову к себе, отпустил ее на секунду, потом схватил одной рукой за волосы, а другой – за плечо и рванул вверх, так что Комарова опять оказалась лицом к лицу с Антоном. Он послюнил большой палец, провел им по ее щеке снизу вверх:
– Это ты зря. Себе же хуже делаешь.
– Тебе что? – хрипло и невпопад спросила Комарова. Металлический привкус во рту сделался сильнее, и хотелось сплюнуть.
– Думала, если здесь живешь, тебе ничего не будет?
Комарова молчала.
– Ну?
– Ничего я не думала.
– А вот зря. Надо было думать.
Он снова дернул ее за рукав, потом больно ущипнул за плечо.
– Помогите! – вдруг неожиданно для самой себя заорала Комарова на всю улицу. – Помогите, насилуют! Убивают!
Босой и его компания на мгновение растерялись – Комарова увидела, как из открытого рта Стаса выпала травинка тимофеевки. В одном из домов на противоположной стороне улицы распахнулось окно, высунулась незнакомая тетка с повязанной косынкой головой.
– Помогите, тетенька! – еще громче закричала Комарова. – Убивают!
– Вы чем тут занимаетесь?! – крикнула тетка. – Вы чьи?!
– Помогите, тетенька, помогите! – не унималась Комарова.
– Вы чем занимаетесь средь бела дня?! Делать им нечего, шляются!
В доме у тетки кто-то ругался: были слышны женский и мужской голоса, и она кричала на всю округу, видимо, чтобы перекричать их, и радуясь, что нашлось, на ком еще сорвать злость. Вдоль улицы пооткрывались еще окна.
– Да закрой ты рот, тварь! – Антон размахнулся и наотмашь съездил Комаровой по голове.
В ушах зазвенело, и сквозь этот звон снова послышался голос тетки в косынке:
– Я тебя знаю, ты Макаровых! Я на тебя в милицию заявлю! Ты что такое творишь?!
– Тоха, да оставь ты ее, себе дороже…
– Отвали!
– Да оставь… ну ее…
Улица качнулась и встала на место. Кто-то позади крикнул что-то сердитое и неразборчивое, тетка высунулась из окна чуть не до пояса, ответила надсадно:
