Натали было тридцать четыре. Бобу шестьдесят один. Но, очевидно, каждый извлек из этого союза желаемое. Боб получил красотку-жену, а она — возможность вести роскошный образ жизни.
Натали была неравнодушна к мужчинам и частенько оказывала внимание Уиллу Стаффорду.
Но сегодня от ее обычной игривой манеры не осталось и следа. Обойдясь без обычного чересчур пылкого приветствия, неизменно включавшего нежный поцелуй, Натали опустилась в кресло.
— Уилл, это так все печально про Марту Лоуренс, — начала она. — Но теперь ведь опять начнут ворошить старое? Я просто заболеваю от беспокойства.
— При всем уважении, Натали, на больную ты не похожа. Скорее ты выглядишь так, словно только что снималась для «Вог».
На молодой женщине было коричневое кожаное полупальто с собольим воротником и манжетами и кожаные брюки в тон. Длинные прямые белокурые волосы распущены по плечам. Недавно приобретенный в Палм-Бич загар подчеркивал бирюзу глаз. Словно не имея сил выпрямиться, она полулежала в кресле, закинув ногу на ногу и демонстрируя при этом стройную ножку, безупречные линии бедра и высокий подъем.
Натали предпочла пропустить комплимент мимо ушей.
— Уилл, я пришла поговорить с тобой сразу же после этой пресс-конференции. Что ты думаешь по поводу этой жуткой находки — ну, пальца в руке Марты? В этом есть что-то необъяснимо загадочное. Мистика какая-то! Просто ужас!
— Это действительно очень странно.
— У Боба чуть сердечный приступ не случился. Он дослушал прокурора до конца, прежде чем ехать в ресторан, и так расстроился, что я даже не хотела, чтобы он сам вел машину.
— Что бы могло его так расстроить?
— Но ты же знаешь, что Томми Дагган все время пристает ко всем, кто был на этой чертовой вечеринке накануне исчезновения Марты.
— Я не понимаю, ты о чем, Натали?
— Я о том, что если мы и раньше часто видели Даггана, то это ни в какое сравнение не пойдет с тем, что начнется теперь, когда они примутся за расследование по-настоящему. Совершенно ясно, что Марту убили, и если заподозрят кого-то, то это будет чертовски скверная реклама.
— Реклама?! Ради бога, Натали, кого волнует реклама?
— Я тебе скажу, кого. Моего мужа. Боб вложил в этот дурацкий ресторан все до последнего цента. С чего он взял, что сможет создать процветающее дело, ничего не смысля в менеджменте, только психиатр может объяснить. А теперь он трясется, что повышенное внимание к нам из-за нашего присутствия тогда на вечеринке погубит его дело — все, что от него осталось, могу добавить: он уже и так трех поваров сменил.
Уилл бывал в ресторане несколько раз. Стиль тяжеловесный и помпезный, по вечерам без пиджака и галстука не пустят. Отдыхающим это не нравилось. Да и цены были высокие, хотя еда весьма посредственная.
— Натали, — сказал он, — я понимаю, что Боб беспокоится, но, если он думает, что в ресторан перестанут ходить из-за того, что все мы были у Лоуренсов, это слишком.
«А если так и случится и все денежки ухнут, немного будет стоить твой брачный контракт», — подумал Уилл, пристально глядя на Натали. Натали вздохнула и поднялась.
— Надеюсь, ты прав, Уилл. Боб — сплошной комок нервов. Рявкает на меня, стоит мне что-нибудь предложить.
— А что ты предлагала?
— Чтобы, перед тем как увольнять очередного шефа, он сам пошел на курсы поваров и занялся кухней. — Усмехнувшись, Натали пожала плечами. — Мне почему-то легче стало, когда я с тобой поговорила. Ты еще не завтракал? Может, составишь мне компанию?
— Я собирался послать за бутербродами.
— Ну уж нет! Мы поедим вместе в «Старой мельнице».
Когда они вышли на улицу, Натали взяла Уилла под руку.
— Смотри, как бы сплетни не пошли, — усмехнулся Уилл.
— Ну и что? Они все меня и так терпеть не могут. Я говорила Бобу, что нам надо уехать отсюда. Этот городишко слишком тесен для меня и его первой жены.
Уилл распахнул дверцу своей машины, и Натали нырнула внутрь, ее длинные золотистые волосы сверкнули в солнечных лучах.
Уилл вдруг вспомнил слова прокурора: «На останках были обнаружены пряди длинных белокурых волос».
Боб Фриз был всегда неравнодушен к женщинам.
Особенно к красивым женщинам с длинными белокурыми волосами.
14
Доктор Лиллиан Мэдцен, известный психолог, регулярно использовавшая гипноз в своей практике, твердо верила в реинкарнацию и часто возвращала некоторых своих пациентов в состоянии гипноза в их прежнюю жизнь. Она полагала, что эмоциональная травма, пережитая в другой жизни, может быть источником страданий в нынешнем их существовании.
Пользующаяся большой популярностью в качестве лектора, она часто излагала свой излюбленный тезис о том, что все, кого мы знаем в настоящее время, были знакомы нам и в прежней жизни.
— Я не утверждаю, что ваш теперешний муж был вашим мужем и триста лет назад, — говорила она слушателям, — но я убеждена, что он вполне мог быть вашим другом. А также тот, с кем у вас сейчас осложнения, мог быть вашим противником и в другой жизни.
Бездетная вдова, доктор Мэдден жила и имела практику в Белмаре, городке неподалеку от Спринг-Лейк, услышав о том, что обнаружено тело Марты Лоуренс, она разделяла общую скорбь с жителями всех окрестных городов.
Всем им было трудно допустить мысль о том, что внуку или внучке небезопасно бегать по утрам даже поблизости от собственного дома. То, что тело Марты Лоуренс было найдено рядом с домом, где она жила, говорило о том, что убийцей должен быть кто-то, пользовавшийся всеобщим доверием. Кто-то, кому в этом доме оказывали гостеприимство.
Услыхав сообщение по радио, Лиллиан Мэдден, всю жизнь страдавшая бессонницей, долго размышляла об этом трагическом открытии. Она знала, что родные Марты все еще надеялись, что однажды она вернется целой и невредимой.
Теперь им приходится с болью осознавать, как часто проходили они мимо того места, где лежали ее останки.
Прошло четыре с половиной года. Воплотилась ли Марта вновь? Вселилась ли ее душа в ребенка, родившегося у ее старшей сестры?
Лиллиан Мэдден находила это возможным. Она молилась за Лоуренсов, чтобы они, приветствуя с любовью новорожденную, приветствовали в ней и возвратившуюся к ним Марту.
За час до приема, начинавшегося в восемь утра, вошла ее секретарша Джоан Ходжес. Но впервые им удалось поговорить наедине только в полдень.
Джоан, в черном брючном костюме, выгодно подчеркивавшем ее стройную с недавних пор фигуру, не слышала, как вошла доктор Мэдден. Отбрасывая одной рукой со лба длинную прядь, она другой поспешно что-то писала.
— Что-нибудь важное? — спросила доктор Мэдден. Джоан, вздрогнув, подняла глаза.
