— Его не нашли, Денис. Тело убийцы испарилось, — голос Кати дрожит от напряжения. — Я забыла, когда спала нормально. Умом понимаю, что зверь не мог выжить. Мне страшно, Дэни.
Я уверен, — зверь мертв, видел его остекленевшие глаза, взрыв уничтожил наш кошмар, но не успеваю ответить, успокоить ее. Дверь в палату открывается, и я забываю обо всем на свете, наблюдая, как в нее входит Давид. Катя улыбается, видя мою реакцию. Давид еще слаб, рядом стоит Глаша, поддерживая моего брата под руку, но он уже похож на себя прежнего. Только небольшое подрагивание рук и нездоровый блеск в глазах, выдает, что ему пришлось пережить.
— Ну, чего вылупился? — ухмыляется он, и я едва удерживаюсь, чтобы не засмеяться, когда Глаша дергает его за руку, призывая замолчать. Как когда-то в детстве, она одергивала этого непослушного, вредного хулигана. В моем сердце поселяется уверенность. Я обязательно встану на ноги. Не имею права лежать овощем. У меня снова есть семья, нуждающаяся во мне.
Кэт
— Катерина Павловна, мы опоздаем, — ворчит Глаша, проверяя огромную корзину, из которой торчит горлышко бутылки шампанского.
— Глаша, давай договоримся, ты будешь называть меня Катей, — прошу я, но натыкаюсь на стену непонимания. Она упрямо качает головой
— Нет, вы теперь хозяйка дома, это неприемлемо.
— Тогда, я буду звать тебя Глафира Карловна, — вредно бурчу, умирая от смеха. Лицо няни пылает гневом
— Дэнни был прав, вы непослушная, и бесшабашная, — усмехается она, подхватывая тяжелую корзину с провизией. — Это надо придумать, жениться в больнице. Только вы способны на такое безумство. Молодежь, — под нос себе беззлобно ругается няня. Я стою, боясь шелохнуться. Корсет стягивает мой, уже довольно объемистый живот, и это не очень то нравится маленькому Горячеву. Я смотрю за Глашиной рукой, торопливо меня крестящие, и выхожу из теперь уже моего дома. Денис полусидит на кровати. Я давно не видела его таким. Он гладко выбрит, одет в дорогой костюм. Давид стоит тут же, и пытается застегнуть дрожащими руками запонки, на рубашке жениха. За неделю, прошедшую с момента возвращения, руки Дениса вернули свою чувствительность. Еще не до конца, но мы полны оптимизма. Ноги, все еще неподвижны, и сдвигов в лучшую сторону пока нет. Но, надежда, как известно, умирает последней. Я смотрю на мужчину, за которого не раздумывая, готова отдать жизнь, и умираю от счастья.
— Ну, как я тебе? — спрашиваю, хотя вижу без слов, какими глазами смотрит на меня Денни. Как жаль, что наши родители не могут разделить с нами радость. Он, видимо, тоже думает об этом, глаза вдруг наполняются болью, но он все равно улыбается, и поворачивается к брату.
— Ты Давид готовься — ядовито ухмыляясь, говорит он. Наконец-то Денис стал походить на того уверенного в себе наглеца, каким я увидела его впервые. — Букет ловить тебе предстоит, хотя, у тебя есть соперница, — уже смеется в голос, лукаво косясь на суетящуюся у небольшого раскладного стола, Глашу.
— Обалдуй — улыбается няня, с любовью глядя на своих воспитанников.
— Что с тобой, Китти? — Дэн обеспокоенно смотрит на меня, Я, правда, чувствую себя плохо. От нервного перенапряжения кружится голова, и я боюсь, что сейчас просто упаду в обморок.
— Все хорошо, родной, просто, дурацкий корсет мешает мне дышать.
— Иди сюда — приказывает он и я подчиняюсь, пальцы Дениса путаются в тугой шнуровке. Они еще не работают, как надо, но он упрямо пытается расслабить завязки.
— Подожди — говорю я, поворачиваясь к нему лицом, и взяв его за ладонь кладу ее на свой живот. Денис замирает, ощущая уверенные толчки нашего сына, который решил, что пора ему познакомиться с папой.
— Это восхитительно — он, вдруг охватывает меня за талию и притягивает к себе, утыкается лицом в мой живот, и тихо шепчет — «Я больше никому не позволю обидеть вас. Никому и никогда».
Приглашенная работница ЗАГСа на распев читает, какой — то глупый текст, который я не слушаю. Все, что нам нужно, мы знаем без этих, клишированных, высокопарных слов. Он рядом и это главное. Где ей понять, этой немолодой, измученной жизнью бабе, глядящей на меня с неприкрытой жалостью, что такое счастье видеть любимого живым, что значит быть свободным и больше не бояться. Дэн надевает мне на палец обручальное кольцо, а я не могу отвести от него счастливого взгляда.
— Можете поцеловать невесту — говорит женщина, но Денис уже припадает, к моим губам. не дожидаясь чьего- то разрешения.
— Сегодня ночью, желаю видеть свою жену здесь- шепчет он, от чего я заливаюсь краской — У нас обязательно должна быть первая брачная ночь, куколка.
Я лишь киваю головой, в знак согласия, с любовью глядя на веселящегося мужа.
Эпилог
Кэт
— Не ленись, сколько можно в коляске передвигаться? — нахмурилась я, едва сдерживаясь, чтобы не засмеяться. Глаза Дениса мечут молнии, но он послушно поднимается и отталкивает мою руку, в которой я протягиваю ему костыль.
— Ты меня за кого принимаешь, куколка? — говорит он, делая неуверенные шаги, по садовой дорожке, — и вообще, не смей мне приказывать. Я твой хозяин, не забыла?
— Да, хозяин, — покорно говорю я, наблюдая за веселыми бесенятами в глазах любимого.
— Ты, маленькая, непослушная дрянь, — нежно шепчет он мне в ухо, рукой обнимая за талию. Его ладонь спускается на ягодицы, и я чувствую, как возбуждение свивается внизу живота в тугой комок. — Придется мне наказать тебя, Катя Горячева.
— Дэн, нас могут увидеть, — говорю, мечтая лишь об одном как можно скорее оказаться в спальне, в объятиях любимого хозяина.
— Ну и пусть видят. Меня это совсем не напрягает. Или ты снова будешь играть в недотрогу? Не выйдет, я теперь имею полный, безграничный контракт на твои тело и душу. Или опять будут какие-то возражения? — смеется он, но руку убирает.
— Дэн, прекрати, это невозможно. Или ты хочешь, чтобы я набросилась на тебя, прямо здесь.
— О да, детка, я хочу этого больше всего на свете, — хрипит Дэн, проникая рукой мне под блузку, и отодвинув чашечку бюстгалтера, захватывает пальцами мой сосок.
— Не останавливайся, — шепчу, но он с усмешкой отдергивает руку, и одергивает задравшуюся блузку — Я тебя трахну, Китти, но, чуть позже. Хочу, чтобы ты извивалась и кричала, подо мной, умоляя о пощаде — шепчет он, улыбаясь, словно чеширский кот.
Я едва не стону от разочарования, но проследив, его взгляд расплываюсь в улыбке. Глаша медленно идет к нам навстречу, счастливо улыбаясь.
— Катерина Павловна, Коленьке есть пора, — говорит она, протягивая мне смешного бутуза. Он тяжелый уже, наш сыночек, самый красивый на свете мальчик. Колюшка тянет к отцу ручонки. Денис улыбается и делает неосознанное движение навстречу, но я перехватываю малыша.
— Иди ко мне, солнышко. Папе пока нельзя поднимать на руки таких больших мальчиков, — смеюсь, разглядывая сердито оттопыреную губку. Еще чуть- чуть, и мое сокровище разразится трубным ревом, не получив желаемого.
