Уже не помню точно, но знаю, что ни о чем другом я в то время ни думать, ни говорить вообще не могла. Болтаю без фильтра и контроля. «Как ты мог! Ты криво едешь! Чего ты столько пьешь! Ты плохой пример детям! Смотри на дорогу!» И так далее, в своей дурацкой совковой манере, к которой я была приучена с детства. И тут наш американец, которому все можно, у которого свобода и демократия, пьяный за рулем, схватил меня за волосы, я так понимаю, чтобы заткнуть мой словесный понос брюзжания, и с силой ударил меня лбом о приборную панель. После пары сильных ударов, не обращая внимания на кровь, текущую из моего носа, он схватил меня за грудки, все еще на скорости, резким движением, дернув, разорвал на мне платье.
После этого, продолжая орать: «Да кто ты такая! Ты все время ноешь, ты понятия не имеешь, как уважать мужа и, главное, свободу личности», ― Аллен в гневе вырвал из рук мой телефон и выбросил его в окно. «Shut the fuck up!»
9 ― кричал он мне.
Я закрыла рот. Наконец-то русская баба внутри меня поняла, что пора заткнуться… Аллен был в бешенстве: «Ты вообще понимаешь, что такое мужское достоинство? Его нельзя разрушать своим бабским тупым мнением и базаром! Я такого не потерплю! Я здесь муж и мужик, не ты! Заткни свой поганый рот. Что ты знаешь об отношениях! Ничего!!!» ― мой муж орал, как бешеный. Меня осенило! Что же я делаю? Так оказывается нельзя! Как в зеркале я увидела разгневанное лицо моего первого мужа, потерявшего разум, мне тут же все стало понятно! Теперь я даже благодарна Аллену за хороший урок.
– Я тебя очень любил! Ты была веселая, смотрела на меня как на сильного мужчину! У меня крышу снесло от любви! Я не хотел тебя терять и отпускать обратно, когда у тебя виза закончилась! Я бы никогда к ней не вернулся, если бы ты сразу после переезда не начала организовывать мою жизнь на свой лад, соваться ко мне со своим мнением, постоянной критикой и советами! Я пошел туда, где мне комфортно! Ты сама все разрушила, русская тупая bitch. Ты от кого этого набралась? От мамаши своей?
– В этом и есть разница между тобой и ею! Дура ты! ― продолжал он в бешенстве. – С ней мне спокойно. Что бы я ни сделал, она меня поймет и никогда, никогда не осудит. С ней я всегда прав! С ней тепло! Я там Бог! А с тобой я всегда виноват, не прав, как идиот! Ты постоянно тычешь мне в лицо все мои ошибки, как будто я дебил и сам не понимаю! Ты что, пришла меня спасать? Как, по-твоему, я жил до тебя? Тебя только трахать можно. У тебя мозги как у… даже не знаю, ― на выдохе сказал он. ― Дура! Мужик всегда выберет такую, как она, а не ты!
– Baby, это можно все обсудить, что не нравится или еще что, ты скажи… Я же не знаю, как у вас тут принято, мы же партнеры… Я просто старалась как лучше.. Прости, пожалуйста… ― лепетала я, плача.
Никакого сочувствия в его глазах я не увидела, только гнев и ненависть. Красивое лицо самого дьявола!
Я испугалась, очень, и мне было стыдно. Я мямлила извинения, как и положено по-американски. Чтобы хоть чуть-чуть сгладить ситуацию и разрядить обстановку, взяла сумку и начала в ней рыться.
Он воспринял это как немое игнорирование себя. «Ах, ты меня даже не слушаешь, сука, что ты там ищешь в этой fucking сумке?»
После этого сумка полетела в окно вслед за моим телефоном. И тут, за два квартала от моего дома, который мы снимали, но за который плачу теперь я, он же банкрот, все еще дарящий своей любовнице дорогие подарки, случилось самое страшное. Слегка притормозив, меня, всю в крови, в до пупа разорванном платье, почти в одном лифчике, он, открыв дверь, выкинул из машины. Он выкинул меня из машины!
Как мусор. Пошла на… Fuck you!
И вот я, когда-то мечтавшая быть его королевой, лежу на дороге, опять в луже, в начинающихся сумерках, полуголая, с окровавленным лицом… Вижу взгляды людей в проезжающих мимо машинах, бреду назад по разделительной полосе, пытаясь найти свою сумку и телефон.
Должна сказать, что многие останавливались, в основном женщины, как будто знали, что случилось, и пытались помочь. Не знаю, потому что они добрые или потому что я была голая. Может, потому что им тоже это было близко.
На меня глазели. К этому времени я абсолютно протрезвела, мне очень хотелось в туалет, мне было стыдно. Слезы, смешавшись с кровью на моем лице, превратили меня в чудовище ― или посмешище, решайте сами. Слава богу, в трех домах от того места жила моя подруга Тесса. Мне так хотелось в туалет, что я решила бежать к ней, это было ближе, чем брести домой. Когда она открыла дверь, она онемела, быстро впустила меня внутрь, увидев, что я пританцовываю. После этого она силком затолкнула меня в свою машину и сказала: «Хватит. На этом все. Я везу тебя в полицейский участок». За это я теперь ей безмерно благодарна. Но тогда я пыталась с ней спорить: «Погоди, это же испортит ему жизнь! Его, бедного, арестуют. Я не могу с ним так поступить! Я же сама виновата, наезжала, надо было меньше пить…» «Вот дура!» – кричала Тесса и, наверное, думаете вы.
Полиция сфотографировала мои синяки, собрала всю необходимую информацию о моем муже, как его зовут, о том, где он сейчас может находиться и так далее. Убедившись, что я действительно его жена, они поехали к ней и арестовали его.
Пока я исповедовалась полицейскому психологу, они привезли Аллена в участок и посадили в клетку. Тут я должна сказать спасибо американским законам. Буквально через десять минут прилетела эта женщина, «звонкий голос», и заявила, что она хочет «bail его out», т.е. освободить под залог. Но дежурная черная женщина-полицейский, окатив ее холодным презрением, пояснила, что это случай домашнего насилия, и решение о возможности выкупа может быть принято только супругой. При этом она указала пальцем в мою сторону. «Звонкий голос», красивая и изящная женщина, подошла ко мне и громко заявила: «Ты, вонючая русская, я тебя ненавижу», ― на что моя подруга Тесса с гордостью заявила: «А ты что, бесишься потому что он женился не на тебе?» «Звонкий голос», глянув на нас как на умалишенных, с треском вылетела из участка.
Я все же не посмела press charges
10, пожалела. Его отпустили, и он сразу, теперь уже окончательно, переехал к ней. Многие его вещи остались в моем съемном доме, и теперь, если ему надо было что-то забрать, он мог это сделать только в присутствии полиции. Американские власти очень серьезно к этому относятся. После того происшествия я видела его лишь один-единственный раз.
Через неделю полицейский звонок вывел меня из молчаливого ступора, сообщив мне, что у них с моим мистером назначен аппойнтмент в сопровождении полиции, чтобы забрать вещи из нашего дома. Во сколько и когда мне удобно, что мне не обязательно присутствовать, дабы избежать психологического дискомфорта. Браво, Америка!
Но я все же решила быть дома. Почему, спросите вы? Мне хотелось увидеть раскаяние в его глазах, стыд от боли, которую он мне причинил, может, услышать финальное «прости» или еще какую-нибудь реакцию. Ничего такого не было, абсолютно, полный ноль. Как будто меня там вообще не было! Как будто я пустое место! Точно мусор, почувствовала я в его взгляде. И унизительное сочувствие в глазах полицейских.
