«Вчера, как только я собрался выехать из офиса, ― говорит он, ― я даже купил тебе цветы, между прочим, но забыл их сегодня… Мне позвонила моя кузина Клара, которая живет в Дании и сказала, что наш кузен Грег лежит в больнице, у него нашли рак. Ему осталось жить пару недель. Ты меня извини, я должен был дать тебе знать, ― нежно поцеловал он меня в лоб, держа за руку. ― Но родня обрывала мне телефон весь вечер. Я у них патриарх. Они все всегда звонят мне», ― с важностью продолжал говорить он.
В моей голове пронеслись мысли: «Слава богу…» и «Не дай бог…»
Я говорю: «Но ты же мог мне позвонить. Или хотя бы написать», ― вспоминая свою агонию, жалея голову, которая еще трещала, себя и денег, выкинутых на неудобный лифчик.
«Ты что, ничего не понимаешь? Почему ты только о себе думаешь! ― с возмущением отвечает он. ― Я всю ночь проговорил с ним по скайпу… Он умирает! Мое сердце разрывается на части… Мы провели вместе все детство. Я был уверен, ты меня поймешь. Потом поздно было, ты же уже спала, у тебя же должность! – какой заботливый, мило. – Извини меня, baby». Он начинает тяжело дышать, не то плачет, не то в глубоких раздумьях, его свободная рука на лбу, опираясь локтем о стол, ладонь прикрывает глаза. Я не вижу его глаз. Он трет лоб. Чего-то ждет. Конца разговора, что ли? Я чувствую его боль. Я хочу его успокоить, облегчить его муки. Наконец, он протягивает обе руки… Мы вместе встаем и, обнявшись, идем в спальню.
Секс сглаживает все острые углы, путает мысли, находит оправдания. После таких оргазмов уже неважно, где он был. Главное, что он не изменял.
«Как же он может изменять, если так меня хочет». Мысли вихрем проносятся в моей голове.
«Не может же мужчина так беззаветно любить меня, если он мне изменяет».
Или «Не может же он так любить и изменять».
Нет, не так!
«Не может же он сейчас так любить меня, так беззаветно, если бы спал с кем-то другим», ― начинаю запутываться.
«Не может же он еще кого-то так любить?!»
Вот, правильно! «Он меня любит!» ― заключаю я.
Я так его люблю, что не могу найти слов передать вам мои чувства… И, конечно же, вся эта история стирается из моей памяти. Главное, что он здесь и сейчас со мной. Он же вернулся.
Много всякого случилось. И горячий кофе в лицо, и драки вперемежку с сексом, много, очень много выпитого вина, ссор и примирений. Это стало нормой, какой-то зависимостью ― и, в тоже время, нормой. Обычный, зато не скучный быт. Он хорошо относился к моим детям, перетащил своего старшего непутевого сына жить к нам в basement
19. Выгуливал собаку, катал нас на яхте, вкусно готовил мясо и много, очень много занимался со мной сексом.
Где-то через год мы поехали в Европу. Мне хотелось домой, и еще больше хотелось произвести на Пола впечатление моим родным, сказочно красивым городом. Замечательно запланированный тур.
Он всегда был сама душка на людях, но все началось по прилету во Внуково. Внуково не в Минске, скажете вы. Я знаю. Я заплатила кучу денег, чтобы свозить его в Москву тоже. Мне хотелось показать ему Россию. Ее величественные формы, гостеприимство, Оружейную палату. Мне хотелось показать американцу всю мощь великой страны, хоть и былую, к сожалению. Он был восхищен, вздыхал все время. «О чем ты вздыхаешь, мой гетман?» – спрашиваю я. «Да…» – печально только и говорит мой американский гость, самые страшные мысли которого покажутся нелепыми даже первокласснику Москвы, не говоря уж о глубинке.
«Я впечатлен», – говорит он. Но на его лице недоумение. Странно, думаю, удивление? Нет – недоумение, вижу я. Немудрено.
Я знаю, что у него в мозгу дилемма – американская пропаганда и настоящее, все расписанное золотом, величие Москвы. Пол не мог понять. Еще долгие часы в грузинской шашлычной на Арбате он восклицал: «Я не могу поверить! Столько золота! Даже в метро! Мрамор везде, колонны даже в аптеках и ресторанах! Почему? Как Америка может жить лучше, чем Россия?!»
Я не стала ему объяснять. Просто сидела и слушала восклицания интуриста… Все равно не поймет. Да и зачем вообще напрягаться?
После двух дней в Москве мы сели на «копейку», так называется ночной поезд Москва—Минск. Спальный вагон, конечно же. Ресторан рядом. Кружевные скатерти и одинокие мини-гвоздички в крошечных белых вазочках повсюду. Впереди за столом какие-то парни с украинским акцентом. Пьют водку. Бритые и веселые. Пол спросил, есть ли на поезде секьюрити. «Я не знаю, наверное», ― отвечаю я без всякой задней мысли.
По приезду в Минск мы расположились в моей квартире, откушали ужин и завалились отдыхать.
На следующий день я подняла свои связи и организовала билеты в цирк и театры. «Пошли, погуляем», ― предложила я. Мы делали все, что делают туристы. Поездка в метро, прогулка по проспекту, ГУМ, Круглая площадь с Вечным Огнем, здание КГБ… Ой, страшно…
«Где тут американское посольство?» ― спросил Пол. Я показала. Записал номер, так, на всякий случай.
Мой такой смелый и грандиозный мужчина, который в Америке ведет себя вальяжно и величаво, вдруг показался мне каким-то маленьким и испуганным. Его, конечно, можно понять, тут нет никаких прав, положенных ему от рождения по Конституции, и вообще тут ни у кого нет прав.
Декабрь месяц. Бабки в переходах, кутаясь в пуховые платки, на холоде торгуют семечками и остатками вареной кукурузы. На паперти собора столько попрошаек, что пройти невозможно. Автобусы переполнены, но из них выходят красивые люди. Удивительно. Девушки на каблуках и при полном параде. Женщины в итальянских сапогах, в натуральных шубах и дубленках, но с полными руками каких-то пакетов и сумок. Мужчины, некоторые пьяные, некоторые просто идут, смотря вниз. Парни, вальяжные и гордые, хвост трубой. Народ суетится, все по своим делам.
Пол ничего не понимает. На всех смотрит с удивлением. Народ одет дорого, на улицах иномарки, во ртах у многих золотые зубы. «Сколько, ты говоришь, здесь народ получает?» – с недоумением спрашивает меня он. Я смеюсь. Не понять тебе, что значить выживать. А выживать с шиком – это наше фирменное.
Величественные церкви и отреставрированные здания XVI века, старше, чем его страна, производят впечатление. Шик, старина и нищета не укладываются у него в голове…
«Ты еще не видел общаг…» ― усмехаюсь про себя.
«Давай-ка пройдем возле Дома Правительств и КГБ», ― говорю я, пытаясь окончательно добить моего сморщенного гостя.
Внутренняя, неосознанная мною потребность испугать его или отомстить?
Полу захотелось выпить. Немудрено. По дороге домой мы заехали в Орбиту, потому что поить американца в своей квартире я больше не хотела.
В Минске есть уже довольно много шикарных отелей, где обычно останавливаются иностранные туристы. Гостиница Орбита находится на проспекте Пушкина, в двух остановках от моего дома. В лобби отеля четыре бара, практически полностью оккупированные женщинами. Наверху казино и стриптиз-клуб. Это меня не смущало. Я к этому уже давно привыкла.
