– Женщина, да что же вы? Разве так можно?! Я бы подождал! – водитель выскочил, помог подняться и отряхнуться.
– Женщина… – проворчала Кира, маскируя неловкость. – Неужели невозможно найти другого, нормального слова для обращения к даме?
– Звиняйте, мадам, академиев не кончали, детдомовские мы, – съерничал шофер и обиженно замолчал.
– Да это не к вам претензии, к языку, скорее.
– Ну, к языку так к языку. Вам куда?
Не успела она поудобнее умоститься на заднем сиденье, как затарахтел приемник.
– Внучок, ты где?
– В центре, пассажирку на Голубые озера везу.
– Слушай, тут мужики говорят…
– Водители, не занимайте линию, и так перегружена! – строго вклинилась диспетчер.
– Ладно, ладно, Санна, уговорила!
– Внучок, ты когда своих забираешь? – спросила рация уже другим голосом.
– Или 28-го, или 29-го.
– Молоток! Если сможем, тоже с ребятами подскочим Ленка поздравить!
– Да сколько же вас просить можно?! Хватит языками чесать! Не перегружайте линию, мы работать не можем! – возмутился передатчик.
– Все, Санна, все, умолкаем!
И вправду замолчали. Таксист отчего-то вздохнул, но не печально, а как-то успокоенно, даже радостно – так иногда вздыхают дети, засыпая счастливыми. Кира исподтишка его рассматривала: молодой, мальчишка еще совсем, хотя лицо мужественное, черты крупные, будто высеченные, густые темные брови сходятся на переносице, а из-под них – спокойный взгляд серых глаз. Наконец решилась спросить:
– А почему Внучок? Вы, конечно, молоды, но не до такой же степени!
– Аа-а-а, вы об этом! – он улыбнулся, обозначив на щеках совершенно детские ямочки. – Это долгая история. Правда, и времени у нас немерено, – и кивнул на растянувшуюся по шоссе пробку. – А вам интересно?
– Очень!
– Вот скажите… скажите, а вы верите в Деда Мороза?
– Верю! – она кивнула с такой поспешной готовностью, что даже самой неловко стало. Но это было абсолютной правдой: неутомимая трудяга, всего в жизни добившаяся сама, Кира удивительным образом не растеряла детской веры в чудеса и их главного носителя.
– Тогда слушайте. Только если неинтересно будет, скажете, договорились? Так вот, приключилось со мной все это ровно год назад… Сам-то я и впрямь детдомовский, никого у меня нет. Детдом… что вам рассказывать? Наслышаны, наверное. В детстве сначала все мечтал, что родители меня найдут, потом – что любовь встречу, настоящую, и непременно красивую и добрую – настоящую Елену Прекрасную, да, непременно Елену! Сам не знаю, почему так решил. Спасу ее от какого-нибудь Кощея, и заживем мы душа в душу, родим сыночка и лапочку-дочку… Однажды даже другу о своих фантазиях рассказал, а он всем растрепал. Ох, и смеялся надо мной потом весь детдом! Но ничего, отодрался – отстрадался, закалился, вырос, отслужил в армии, там же и права водительские получил. Потом в таксопарк устроился. Комнатку выделили в коммуналке на 14 человек, как сироте. В парке год болты крутил, потом машину дали. Ну и, как водится, все праздники мои. У ребят-то семьи, жены, родители, а я один как перст – ни мамки, ни папки, ни жены, даже девушки нет. Вот и получается: как праздник, так кто работает? Правильно, Витек (меня Виктором зовут). Так и в прошлую новогоднюю ночь было. Развез я всех клиентов, еду по набережной. А вокруг красота неимоверная! Снег падает вот такими хлопьями! Город разукрашен, огни горят, окна так радостно, празднично светятся! Посмотрел я на все эти окна – и… и знаете, так мне себя вдруг невыносимо жалко стало, что разревелся как пацан. И детство свое детдомовское вспомнил, и нынешние неприкаянность и одиночество! Представляете, взрослый мужик уже, 23 года, а сижу и реву – слезы, сопли. Ну, проревелся, из машины вышел, по сторонам посмотрел – может, пассажиры образуются? Глядь – Дед Мороз идет. Обычный такой Дед Мороз – синяя шуба, синяя шапка, мешок, посох, все как положено, в общем. И такой он весь какой-то уставший, опустошенный… Вот, думаю, не только я работаю, наверное, и у него никого, еще одна одинокая душа. Открываю дверцу и говорю:
– Давай, Дедушка, садись, подвезу тебя!
Взял я у него посох, положил сзади. Дед капризничать не стал, поблагодарил, сел в машину. Довез я его куда нужно. Дед уж выходить собирался, да тут меня снова прорвало:
– Дед Мороз, – спрашиваю, – а ты настоящий?
А он так серьезно отвечает:
– Конечно, настоящий!
– Тогда скажи, почему все так несправедливо устроено? Одним – вот, – и на окна показываю, – праздник, веселье в кругу любящих людей, а у других ничего и никого: ни квартиры, ни мамки, ни папки, ни жены, ни детей?! Почему?! За что мне все это? Чем и кого я прогневал?!
И тут Дед Мороз посмотрел на меня внимательно-внимательно и – верите? – будто души коснулся. Никогда такого взгляда не видел! Глаза у него большущие, прозрачно-голубые. Я бы их ледяными назвал, да не могу – такое тепло из этих глаз шло, что я его физически почувствовал, и до того мне хорошо стало! А дед и говорит:
– Ничто не бывает вечным: ни горе, ни радость. И о неприкаянности своей скоро забудешь. Все у тебя впереди: и квартира, и мамка, и папка, и жена у тебя будет – самая настоящая Елена Прекрасная, и родит она тебе двух детишек: сыночка и лапочку-дочку (и откуда что узнал?!). Вот увидишь, уже в этом году все изменится! А теперь пора мне, до свидания, внучок!
– Дедушка, подожди, а посох-то твой!
Сунулся я на заднее сиденье, а там пусто! Повернулся – Деда Мороза нет, будто растворился. Но не приснилось же мне все это! Я даже ущипнул себя.
Сам не знаю, почему, но я ему поверил.
На работу на следующий день пришел как чумной, и так поделиться с кем-то захотелось! Ну и рассказал все своему сменщику. И пошло-поехало! Недели не прошло – весь таксопарк меня Внучком называл. Вот откуда прозвище-то.
– Симпатичная история, – вежливо улыбнулась Кира. – И что, не встречались вы больше с этим занятным пассажиром?
– Да погодите, это же только начало! Продолжение, как говорится, следует.
Начал я, значит, ждать своего счастья. Месяц жду, другой – даже намека нет. Эх, Дед Мороз, думаю, пошутил ты со мной, видно! Ну да ладно, не со зла ведь, хотел надежду человеку подарить, и на том спасибо. И живу себе как жил, работаю.
А однажды – как сейчас помню, в начале марта дело было – отвез я клиента, выезжаю из переулка, и тут, как черт из табакерки, девчонка буквально мне под колеса кидается. До сих пор не пойму, откуда она там взялась! Я из машины выскакиваю и орать на нее начинаю: ты куда, мол, дура, лезешь, я из-за тебя садиться не собираюсь! Она лопочет что-то, плачет, сама перепугалась, бедная. Я первые пары выпустил, разбирать начал:
– Простите, пожалуйста, я в свадебный салон опаздываю, мне примерку ровно на час назначили, а ждать не будут! – и тут она глаза на меня поднимает – огромные, черные, полные слез, и я понимаю, что пропал.
