Семья – пожилая пара, маленькая девочка и очень привлекательная женщина – обедала в главной гостиной за длинным столом, укрытым бежевой скатертью. Комната была «обшита» полками, на которых стояли многочисленные гипсовые статуэтки и резные фигурки из дерева. Довольно необычно.
Хозяин поднялся, и Джун услышала его чистый глубокий голос:
– Добрый день, молодые люди, мы вас ждали.
Болотные глаза, испещренные сединой темные волосы… Джун сразу поняла, что это ее дед, глава клана Эвери, а та худощавая дама лет шестидесяти пяти – бабушка.
Тони взял на себя формальности, объясняя:
– Простите за этот спонтанный визит. Меня зовут Тони Андерсон, а это…
– Да, да. Думаешь, я не узнал бы свою кровь? – огрызнулся дед, и девочка, ерзавшая за столом, завопила:
– Это не честно, не честно! Почему они могут нарушать правила, а мне нельзя! Почему Цезарю запрещено обедать с нами?!
– Потому что римляне считали шотландцев дикарями? – смешливо ответил ей Тони, и дед хмыкнул, ему понравилась шутка.
– Цезарь – ее кот, – пояснила бабушка и улыбнулась, поднимаясь: – Очень рада наконец познакомиться с тобой, Джун. Ты еще красивее, чем я представляла.
– У меня живот болит, – продолжала привлекать к себе внимание малявка… Сара, кажется… и миловидная женщина, сидевшая рядом, шикнула на нее. А это, наверное, Роза Брин, вдова Тристана. Странно, что она живет здесь столько лет, спрятавшись от внешнего мира. От душевной боли ведь не спрячешься.
– Присаживайтесь, расскажите, зачем приехали, – смилостивился дед.
– Скоро Рождество, и мне было бы приятно получить памятные вещи моего отца в подарок, – произнесла Джун заготовленную речь. – А еще хотелось бы больше узнать о дяде Тристане, я… кхм… собираю историю семьи… для университетского проекта.
«Минус один» в статистику вранья.
– Тристан был мямлей и дураком, – громко заявила девочка, явно повторяя то, что слышала раньше от взрослых.
– Детка! – возмутилась бабушка, покрываясь горячечными пятнами. – Нельзя так отзываться о родном папе.
– Маме можно, а мне нельзя?!
– Простите Сару за грубость, ей немного скучно у нас, – оправдалась бабушка.
– У тебя помада стерлась, – продолжала проверять взрослых на прочность маленькая вредина, обращаясь к Джун. – И у него тоже, – она тыкнула пальцем в Тони. – Вы пользуетесь одной помадой?
– О, милая, прекрати! Давай лучше поищем шкатулку с детскими вещами Ллойда, – в отчаянии предложила бабушка, всплеснув руками.
– Кто такой Ллойд? – спросила Сара, и дед Эвери резко подчеркнул:
– Никто.
Какое знакомое слово.
Бабушка и вдова Тристана увели девочку из комнаты, и старик прямо спросил:
– Так что ты действительно хотела бы знать, Джун?
Она притянула к себе пустую чашку на блюдечке и храбро спросила:
– Два ваших сына погибли в один день. Это не может быть совпадением… У моего отца была вторая семья, он собирался оставить мою мать ради другой женщины. Вы что-нибудь знаете об этом?
Джун взглянула на него жалостливо, как учил Кайден, и старик дрогнул. Прочистив горло, он нахмурил морщинистый лоб и достал портсигар из кармана твидового пиджака.
– Никогда не слышал, чтобы у Ллойда была хоть одна постоянная женщина, а тем более та, к которой он мог бы уйти. Ему было наплевать на всех. Он солгал, как обычно. Не сомневаюсь, что он надумался бросить семью, чтобы жить, как ветер. Безответственный бездельник.
У Джун упало сердце.
– Может, Тристан что-нибудь рассказывал о нем?
– Нет, не припомню. Тристан в основном обитал в Лондоне, сюда редко заглядывал.
– Как вы думаете, Роджер Синклер имеет отношение с его гибели?
– Вряд ли. Я когда-то сказал этому прохиндею Кайдену и повторю сейчас: мой сын был соратником Роджера, а не конкурентом. Им нечего было делить. – Дед открыл портсигар, собираясь закурить.
Ну вот. Худшая поездка в жизни. Разбередила раны, присыпала солью. Неужели отец выдумал другую семью? Тогда его смерть – глупейшая на свете.
– Простите, я отлучусь на минуту. – Расстроенная, она поднялась и вышла из гостиной. Наугад свернула налево, прошлась вдоль коридора и толкнула приоткрытую дверь, гадая, правильно ли определила уборную, но внутри оказалась небольшая кладовка с маленьким окошком.
– Цезарь! Где Цезарь?! Цезарь!!! – донеслись вопли Сары. Было слышно, как она бегает по комнате наверху и буянит.
– Замолчи, сколько можно! Как же ты мне надоела, мерзавка! Маленькая дрянь! – закричала на нее обозленная мать.
– Р-мра-а-у-р-р, – раздалось рядом с ногой Джун, и она едва не завизжала, заметив в полутьме сияющие глаза кота.
Цезарь был в розовом наморднике, на шее – поводок, оборванный на конце. Когти, значит, точно срезаны, чтобы не царапался. Огромный котяра, сытый, ростом со взрослого мейнкуна, шкура толстая, тигровый окрас…
– О Господи! – Джун закрыла рот ладонью и осторожно отступила.
Цезарь был лесным котом. Вымирающий вид.
Чертовы живодеры!
Нахлынули огромная обида и чувство несправедливости, и Джун даже подумать толком не успела. Дернула на себя дверь, закрывая, чтобы кот не сбежал, сняла жакет и медленно присела, набрасывая поверх Цезаря, который едва слышно зашипел, пригнувшись к земле.
– Все хорошо, тише, тише…
Кот был как комок железных мышц, напряженный, но не защищал себя. То ли характер не агрессивный, то ли наказывали и он привык к покорности.
Цезарь оказался тяжелым. Он ворчал, но не вырывался, когда Джун подняла его на руки и, как шпионка, выглянула из кладовки: никого. В панике она быстро пронеслась по коридору, ища выход в сад, и тихо прошмыгнула мимо кухни, откуда доносились голоса.
Сердце бабахало похлеще, чем у землеройки, и Джун буквально вывалилась на задний двор, не зная, что делать дальше.
– Не бойся, я никому не скажу.
Джун подпрыгнула на месте, пискнув, и медленно повернула голову. На скамейке у зеленого забора сидела старушка. У нее на голове был тюрбан, как в 1920-х, на плечах – манто. Вообще, она производила сильное впечатление.
– Подскажите, пожалуйста, как выбраться к главному входу через сад.
– Спроси Ллойда, он лучше знает.
Джун растерялась.
– Вы помните Ллойда?
– Он мой любимчик, только не говори Тристану, он будет ревновать, хоть и старший.
Точно, это же прабабушка…
Джун решила попытать удачу и пожаловалась:
– Ллойд снова влюбился.
