– Сказал, что все будет хорошо, – бодро ответил Фрэнк. – Все будет хорошо, но уже без меня.
Тони сглотнул ком в горле и, свернув к обочине, остановился.
– А подробнее? Стало хуже? Лучше? Какие прогнозы?
– Полгода максимум.
Проклятье. Твою мать. Как это вообще могло случиться с Фрэнком?
– Сынок, не надо драмы, я уже говорил. И ради бога, не рассказывай Джун… Во сколько ты сегодня будешь дома?
– Вечером, поздно.
– Хорошо. У Джун завтра бал, не забудь. Найди для нее пару добрых слов, она очень старалась. Я ее заверил, что вечер станет для всех нас незабываемым.
– Конечно, не переживай. Увидимся утром, пап… Держись.
Тони запрокинул голову, ощущая затылком прохладу кожаной обивки сиденья, и минут десять смотрел перед собой сквозь лобовое стекло. Вдоль старинной улицы двигался поток людей, из магазина сладостей раздавалась громкая музыка, трое «живых статуй» привлекали зевак.
А Тони ощущал болезненное одиночество.
Остаток дня прошел, как в полусне. Дела, дела… встречи. Какое это все имело значение? Кому это теперь нужно?..
В Иден-Парк он приехал поздно вечером, измотанный жесткой борьбой с депрессией, и сразу отправился спать. Сбросил блейзер, но на большее не хватило. Так и упал на кровать: в джинсах и футболке – и долго смотрел в потолок. Голова раскалывалась.
Тихий стук в дверь отозвался болью в висках, и он поморщился. Сполз с кровати и пошел открывать.
– Мелани? – прохрипел удивленно.
– Можно войти? – Она нервничала, терзая плотные манжеты длинных рукавов пижамной рубашки, и Тони сделал шаг в сторону, пропуская гостью.
Она неуверенно остановилась посреди комнаты, приглаживая ровные рыжие волосы, и натужно улыбнулась.
– Я сделала кое-что плохое, – наконец произнесла она, и Тони вскинул брови.
– Незаконное?
– Аморальное.
– Тогда это поправимо.
– Ты мне поможешь?
Она была настолько искренней, что Тони даже о головной боли забыл и кивнул:
– Конечно, если смогу.
Мел поджала губы и, приподняв край рубашки, вытащила из-за пояса пижамных штанов конверт, аккуратно склеенный скотчем.
– Я украла это письмо у Джун в мае, в день ее рождения. Если бы я знала, что там, то лучше бы не брала… Я не представляю, что мне делать. Но проблема даже не в этом!.. – Мелани замолчала, прикрывая глаза пальцами и смахивая слезы. – Джун порвала это письмо и выбросила. Она думает, что его больше нет. Она не прочла его даже…
– Так, погоди, – успокаивающе сказал Тони, – присядь, не паникуй.
– Ты не понимаешь, Джун меня никогда не простит!
– Да за что тебя прощать? Это всего лишь письмо.
– Нет, все плохо! Я рассказала маме неделю назад, попросила совета, но она пришла в ужас и заявила, чтобы ни я, ни Крис, ни Олсен не смели больше общаться с Джун после завтрашнего бала. Я не знаю, как исправить свою ошибку.
– Что там такого в этом письме? – недоверчиво спросил он, опускаясь на кровать рядом с Мелани. Она протянула ему конверт и тихо сказала:
– Ей мама из тюрьмы написала.
– Кому? – не понял Тони.
– Джун… У нее мама в тюрьме. За убийство.
Он напряг спину, будто опасность почувствовал; пальцы закололо холодом.
Нет, не надо, не продолжай, Мел. Он передумал и больше не хотел знать.
– Джун шла домой из школы, когда ее мать застрелила отца. Джун даже выстрел слышала. Когда она вошла в дом, отец был еще живой. Он у нее на глазах умер… Но мама… в письме она рассказывает подробности, которые даже в суде когда-то не раскрыла. Она говорит, что обезумела тогда, потому что узнала о другой семье Ллойда Эвери. У Джун есть сводный брат! Она не одна, понимаешь? Я должна ей рассказать, но не представляю как!
Мелани зарыдала, а Тони смотрел на конверт и тоже не знал – как ему реагировать на чужие слезы и на то, что пережила в прошлом Бэмби.
– Успокойся, Мел. Это пустяки. Я завтра же поговорю с Джун… после бала, а письмо отдам Фрэнку, он разберется.
– Но он ведь спросит, откуда у тебя конверт.
– Скажу, что случайно нашел. Когда ты его взяла?
– После обеда в день рождения Джун, она мусорку в коридор выставила.
– Хорошо. Успокойся, – он обнял ее за плечи одной рукой, притягивая к себе, и поцеловал в макушку, вдыхая приторно-терпкий аромат лаванды. – Я все улажу, она не узнает, что ты вытащила ее тайны из мусора.
– Спасибо, Тони. Спасибо, – пробормотала Мел с таким облегчением, что он снова нахмурился.
– Слушай, а почему тебе так важно все, что происходит с Джун? И эта истерика сейчас… С чего вдруг?
Знакомая с детства девушка застыла, даже всхлипывать перестала.
– Мелани?..
Она молчала, загнанная в угол таким простым, казалось бы, вопросом, и Тони хлестнуло по щекам такой же простой правдой. Он от неожиданности усмехнулся:
– Ты ее любишь?
В голубых глазах прочесть ответ было легко, она не умела врать, тем более в лицо.
Охренеть. Вот это новости. Сначала Фрэнк огорошил, теперь младшая Паркер.
– Зачем ты в таком случае пригласила меня на свидание?
Мел опустила взгляд:
– Расстроилась тогда. Ее Крис поцеловал во время игры в фанты, и мне захотелось сделать что-нибудь из ряда вон выходящее, чтобы не разрыдаться… Извини. Я не должна была.
Тони кивнул. Это не укладывалось в голове, но он разделял чувства Мел: в тот майский вечер ему тоже хотелось выть.
– Прошу тебя, не говори ей, – прошептала Мелани так испуганно, что он прочувствовал ее страх. – Я не перенесу, если Джун узнает, что я ее по глупости подставила. Она любила Криса столько лет, но стоило ему обратить на нее внимание, как влезла я и все испортила! Мы ведь думали, что она ваша родственница, а оказывается, она вообще к семье Андерсонов отношения не имеет. Моя мама, конечно, серьезно относится к социальным стандартам, но я не думала, что настолько. Она словно взбесилась! Сказала, что не пустит Джун в наш дом и поставит крест на ее будущем, если мы посмеем ослушаться.
– Не накручивай себя. С чего твоей матери тратить время на разборки с Джун? Все будет хорошо, я уверен, – заверил Тони, и в голове прозвучали слова Фрэнка: «Все будет хорошо, но уже без меня».
– Спасибо, – снова выдохнула Мелани и поднялась.
У двери он еще раз крепко обнял ее, испытывая в этот момент болезненное сострадание ко всему миру, а стоило младшей Паркер уйти, то сразу вернулся к кровати, на которой лежал склеенный конверт.
