– Только до утра, звёздочка моя, подожди до утра, – тихо произнёс он, ещё раз прижался к её губам в кратком поцелуе и отступил, когда экипаж тронулся.
Эни не сводила с него взгляда, пока не завернула за угол. Потом, откинувшись на спинку сиденья, она постаралась унять колотящееся сердце и выровнять дыхание. В конце концов, ну что ей сделают?! Наругают? Так она не виновата в том, что… Уинхилд влюбился и решил до конца бороться за своё счастье. Которое оказалось и её теперь тоже, и уж мама должна помочь, недаром же она спрашивала перед помолвкой, уверена ли Эона в своём решении. Папа может ворчать дольше, но он её слишком любит, чтобы принуждать к нежеланному браку. В конце концов, они с маркизом де Мерисом, отцом Экара, друзья, и ссориться из-за неудавшейся свадьбы детей, тем более, если это скорее мечта родителей, было бы глупо. Так, успокаивая себя, Эни ехала по улицам Ахарры, освещённым фонарями, и чем ближе к дому, тем дальше отступало волнение. Да, Уин прав, будущий герцог Рубин – партия выгоднее для скромной дочери барона, чем всего лишь глава рода Сердоликов. Уж если отцу всё равно на её чувства, то положение нового жениха должно примирить его с возможной обидой давнего друга. Эона надеялась, отцовская любовь окажется крепче давней дружбы. Ведь семья – это семья…
– Приехали, миледи, – голос возницы вырвал леди Аметист из раздумий.
Она встрепенулась, поблагодарила и вышла у знакомого крыльца, окинув взглядом особняк. Светились всего несколько окон вверху, видимо, родители ещё не легли. Эона проглотила ком в горле, поднялась по ступенькам и решительно стукнула молоточком в дверь. Она открылась не сразу, и судя по сонному лицу камердинера и накинутому, но не застёгнутому халату, слуга уже собирался спать.
– Прости, что разбудила, – Эни немного виновато улыбнулась и шагнула через порог. – Я не могла раньше вернуться.
Они с Уином решили, безопаснее вернуться именно вечером, когда возможность столкнуться с кем-нибудь знакомым самая маленькая. И сначала Эни сама поговорит с родителями, подготовит их, а потом уже появится Уин. Камердинер, увидев, кто перед ним, неверяще распахнул глаза, неприлично широко открыл рот и временно лишился дара речи. Эона прикрыла дверь и как ни в чём не бывало направилась к широкой лестнице, застеленной тёмно-фиолетовой ковровой дорожкой.
– Родители у себя? – спросила она, через плечо глянув на камердинера, так и стоявшего с открытым ртом.
– А… Д-да, миледи, – пробормотал он.
– Спасибо, – Эни кивнула и начала подниматься по ступенькам.
На втором этаже царила тишина, лампы горели через одну, погружая коридор в уютный полумрак. Комнаты Эоны находились в левом крыле, а родительские – в правом. Она шла, вдыхая знакомые запахи дерева и воска, и волнение с каждым шагом усиливалось. Как встретят родители? Что скажут? Что она им скажет? Уин попросил до его прихода не говорить ничего о том, у кого же Эни была все эти две недели, кто стал её первым мужчиной. Сказал, не хочет, чтобы его поведение неправильно истолковали. Вот придёт утром, сделает предложение официально, тогда, может, и стоит признаться. Эона склонялась к тому, чтобы вообще признаться только после свадьбы. Папе уж точно. Мама скорее всего поймёт…
Эни остановилась перед дверью родительских покоев, из узкой щели под дверью выбивался уютный жёлтый свет. Она сделала несколько глубоких вдохов, сжала пальцы и уняла мелкую дрожь. «Всё хорошо будет, – шепнула ободряюще Сумеречная. – Вали на меня, Эни, не волнуйся».
– Спасибо, – едва слышно пробормотала леди Аметист и взялась за ручку двери.
Конечно, сначала она постучала, с трепетом прислушиваясь к тишине по ту сторону двери. Услышав немного удивлённый, но такой родной мамин голос, Эни почувствовала ком в горле, с трудом сглотнула и распахнула дверь.
– Привет, мам, – она храбро улыбнулась, посмотрев на баронессу де Гиларо, сидевшую в кресле с книгой.
Леди вздрогнула, вскинула голову, и её зрачки резко расширились, а книга выпала из рук.
– Эни… – непослушными губами прошептала женщина, медленно поднялась из кресла, да так и застыла, вцепившись в подлокотник и не сводя с дочери напряжённого взгляда.
Эона не выдержала. Глаза защипало, она сдавленно всхлипнула и бросилась к матери, обняв за шею и уткнувшись в грудь. Только сейчас девушка почувствовала, как соскучилась за эти недели. Нарина де Гиларо тихо охнула и сжала дочь в объятиях, покачивая.
– Мам… Мама, прости… – пробормотала Эни, на неё разом навалилось чувство вины и стыд. – Я всё объясню…
– Девочка моя, – пробормотала баронесса, сморгнув слезинку с ресниц. – Ты жива, это главное, остальное неважно. Ты в порядке, милая? – она отстранила Эону и внимательно всмотрелась в её лицо.
Леди Аметист смешалась, покраснела и отвела глаза.
– Д-да, – шмыгнув носом, ответила она. – Со мной всё хорошо.
– Отец в библиотеке, пойдём, – Нарина приобняла Эону и настойчиво потянула к двери. – Он переживал и волновался не меньше меня.
Как бы Эни ни хотелось оттянуть встречу с отцом, пришлось пойти за матерью. До лестницы они шли молча, и девушка чувствовала себя с каждой минутой всё неуютнее.
– Мам, а… Экар сильно расстроился? – осторожно спросила всё-таки Эни, когда они начали спускаться по лестнице.
Баронесса покосилась на неё со странным выражением.
– Конечно, он был недоволен тем, что случилось, как и его родители, – задумчиво ответила леди и вдруг без всякого перехода спросила. – Эни, почему ты не сказала, что не хочешь за него замуж? – Нарина остановилась посередине лестницы и повернулась к дочери. – Зачем было доводить до свадьбы?
В голосе мамы звучала только грусть, никакого недовольства или раздражения. Эоне стало ещё совестнее, что не доверилась самому родному человеку и проявила упрямство.
– Мам, мне казалось, я хочу, – призналась леди Аметист, опустив голову. – Да и ведь давно всё было задумано…
– Милая, я не спрашиваю, кто он, – мягко перебила её Нарина, чем ещё больше вогнала в краску. – Тот, кто забрал тебя с этой свадьбы, и с кем ты пробыла всё это время, но я очень ему благодарна за это. И не пытайся убедить меня, что ты сама сбежала, – неожиданно усмехнулась баронесса, чем заслужила изумлённый взгляд Эоны.
– Мама!.. – ахнула она, не готовая к тому, что мать так быстро обо всём догадается.
– Утром обо всём поговорим, – Нарина обняла её за плечи и продолжила спускаться.
Эни ощутила облегчение, что не придётся особо врать маме, и прислонилась к ней, проглотив ком в горле. Ну вот, и бояться не стоило.
– А… папа сильно злился? – тихо спросила она.
– Ну, ворчал, конечно, – не стала отрицать леди де Гиларо. – Ведь отец Экара его давний друг. Волновался, пока записку не нашёл. Потом порывался найти того, кто поставил его в неприятное положение, – однако Нарина улыбалась, несмотря на объяснения. – Но он тебя любит, Эни, и принуждать бы не стал, поверь.
