Теперь уже и я перестал понимать, где нахожусь, и о чем идет речь.
– Не баба, а дева. Пыточное устройство такое. Рашид Гасанович увлекается всеми этими старинными пытками и казнями. Может часами о них рассказывать…
Стоп!
– Что-что ты сказала? – я повернулся к умолкнувшей девушке.
– Историк наш, Рашид Гасанович – он уже много лет научную работу пишет по древним казням. Очень много путешествует по разным странам, собирает материалы по музеям, библиотекам. Иногда ему студенты помогают – за зачеты, разумеется.
А вот тебе и мудрец. Да еще и спец по «железным девам» и разрыванию людей лошадьми на части, если я ничего не путаю. Плюс один подозреваемый.
Урок прошел довольно скомкано. Этот шамкающий дедок, требующий выдать реалистично раскрашенную голову Цезаря, все не выходил у меня из мыслей. Под конец занятия, выделив лучшие работы и отпустив студентов, я решил оставшееся свободное время потратить на книгу, которую мне передала Шиза.
Уселся поудобнее, взвалил ноги на стол и сорвал упаковочную бумагу:
«Биохимия гормонов. Учебное пособие по медицинской биохимии». Кстати, не такая уж и толстая, как мне сперва показалось – скорее, она просто «опухла» из-за десятков пестрых закладок, торчащих со всех сторон. Открыл наугад и быстро пробежался глазами:
«Одновременно активированная циклическим АМФ протеинкиназа активирует эстеразы, разрушающие эфиры холестерина, активирует фосфорилазу „а“ и накопление НАДФН2 через стимуляцию окисления глюкозо-6-фосфата в пентозном цикле»…
Да твою ж мать! Это что – для марсиан написано?
– Твою ж мать! – ввалилась в аудиторию Сирена, отряхиваясь.
Нет, определенно, общение с Мистик как-то влияет на мой пророческий дар.
– Что случилось, э-э-э, – я напрягся, вспоминая ее легенду, – Татьяна Николаевна?
– Да эта сучка меня облила! Представляешь?
– Какая?
– Да красотка та ревнивая, из магазина. Вот только что под дверью с ней столкнулись. Узнала меня и опять шипит: не лезь к моему парню, а не то волосы выдеру. Хорошо хоть, что у нее просто минералка была… Кто эту бешеную вообще с цепи спустил?
– Это Масяня, – раздался из дальнего угла аудитории голос, – Они как с Ломом разбежались, так у нее реально крыша поехала.
Я обернулся и увидел одного из студентов, который что-то записывал в тетрадь.
– Смекалин, а ты чего тут забыл? Я же вас отпустил уже?
– Так я это… Конспект переписываю. Все равно следующая пара на этом этаже, так чего я буду слоняться и вас подставлять, Бонифаций Петрович?
– Погоди-ка. Лом – это Ломов что ли? Который погиб на днях? – зацепилась за знакомую фамилию Сирена.
– Ну да. Это ж его бывшая. Они почти год встречались, а как расстались – весь универ на ушах стоял. Думали, что Лом прибьет этого Лелика, но нет, каким-то чудом обошлось.
– Лелик, это…
– Да тот доходяга со второй парты, к которому Масяня от Лома ушла. Наверное, она с пары его ждала. Леха Скворец, который во-он там сидел.
– Скворцов, – поправил его я, наконец-то вспомнив фамилию «невзрачного» студента.
– Ага. Прикиньте только: мисс Универа уходит от чемпиона-кикбоксера – и кому? К Лелику! – и Смекалин уставился на нас с улыбкой.
– Ну-у-у, такой себе размен, – осторожно высказался я, – Мажор? Сын генерала!
– Точно, вы же новенький, и не в теме. Тогда наберите побольше воздуха, сейчас самая бомба будет!
Мне почему-то сразу вспомнились и Задорнов, и «взорвавшийся» с утра байкер.
– Он же пидор!
– В смысле?
– Свечку, конечно, никто не держал, но они с Марченко как съехались, так всегда и всюду вместе были. Чуть ли не за ручку ходили. Ну и что про таких подумать? Гомосеки же, однозначно!
– То есть ваша местная красотка ушла от чемпиона… к нему?
– Ага! – радостно закивал студент, – И теперь ни на шаг от него не отходит, еще и ревнует к каждому столбу. Они даже хату сняли, чтобы из общаги съехать и жить вместе.
– Точно у него папа не олигарх?
– Так может он действительно натурал? А Марченко этот – не завел себе тоже девушку? – спросила Сирена.
– Хмурый-то? – Смекалин коротко хохотнул, – Неа. Он же кроме Лелика мало с кем общался. А как тот с Масяней спутался, так вообще «испортился»: и на пары забивать стал, и даже в ментовку пару раз попадал. Хотя раньше был вообще тише воды и ниже травы… Они, пидоры, стараются особо не светиться – городок у нас не шибко толерантный.
Хмурый, Хмурый… Что-то знакомое… А уж не тот ли это паренек, на которого…
– Слушай, а этот Хмурый – это не у него ли ваш чемпион сосиску отобрал, перед тем как… Ну ты понял? – опередила меня с вопросом Сирена.
– Ага. И, тот, видать, наслал на него смертельное гейское проклятье.
– Такое бывает разве? – удивился я.
– Всякое говорят, – пожал тот плечами, – Но люди ведь не каждый день на куски разлетаются?
– Спасибо за познавательную беседу, Смекалин, но мне кажется, тебе уже пора, – кивнул я в сторону двери.
– Да я уже и закончил, – он ухмыльнулся, подмигнул мне и начал собираться.
Когда студент уже выходил из аудитории, я окликнул его:
– Погоди! Последний вопрос: а почему Масяня-то?
– Так ведь она Масленникова Анька – потому и Масяня.
– Ясно. Вот теперь точно все, свободен.
Сирена уселась прямиком на парту, не обращая никакого внимания на то, что ее юбка сильно задралась, открывая захватывающий дух вид на округлые бедра.
– Забавно, да? – улыбнулась она.
– Что именно?
– Да все вот это. Еще немного, и я сама поверю в древние гейские проклятья, от которых люди насмерть лопаются!
– Думаешь, тот байкер тоже дорогу Хмурому перешел?
– Вряд ли. А вот у какой парочки они вчера пиво отобрали, получив это самое проклятье вдогонку – я догадываюсь.
Звучит вполне логично. По крайней мере, на фоне всего творящегося здесь бреда. Я попытался логически обосновать любовную драму Масяни и Лома:
– Как думаешь, а могла эта красотка бросить своего чемпиона не от большой и внезапно вспыхнувшей любви к Лелику, а от большого и весьма обоснованного страха?
– Что ее тоже настигнет гейское проклятье?
– Был бы он действительно из альтернативно ориентированных, тогда к нему бы сам Ломов ушел, а не девка его.
Сирена рассмеялась, а я залюбовался ее длинными стройными ножками, улучив момент, пока она не видит, куда направлен мой взгляд.
