– Я, как обычно, дам указание разместить таблички с более подробной информацией в общественных местах. – Она устало вздохнула. – У меня всё.
Её помощники донесли сказанное до собравшихся, мгновение каждый ещё обдумывал (несколько секунд спустя она наблюдала за тем, как значение её слов дошло до их сознания, это напоминало ожидание раската грома после вспышки молнии), затем по толпе прошёлся шепоток, состоявший как из недовольных, так и из одобрительных комментариев, и народ начал расходиться.
Опустившись обратно на трон, Ариэль устало оперлась на локоть, неосознанно принимая в точности такое же положение, в каком отец всегда застывал под конец утомительного дня. Трелл носился от одного задержавшегося представителя русалочьего племени к другому, удостоверяясь в том, что каждый из них понял объявление царицы и чувствовал себя услышанным или услышанной. Из него вышел отличный маленький гонец, оказавшийся неожиданно полезным в своей новой роли. Флаундер вёл тихую беседу с рыбой, которую девушка не узнавала.
Себастьян уже спешил к Ариэль, проталкиваясь вверх сквозь толщу воды, чтобы усесться к ней на трон.
– О, концерт, которым завершатся церемонии в этом году, будет выдающимся, – заявил он, важно расхаживая взад и вперёд перед Ариэль и страстно жестикулируя клешнями. – Какой талант. Какой энтузиазм! Лучше и быть не могло. Сардины играют так слаженно, рыбы-трубы бесподобны. Всё просто идеально. Гм, есть, конечно, кое-что, благодаря чему выступление могло быть ещё лучше... Вот если бы только у тебя всё так же был твой чудесный голос.
Ариэль посмотрела на Себастьяна, приподняв бровь. Девушка очень сомневалась в том, что смогла бы вставить в его монолог хоть слово, будь даже у неё сейчас голос. Она беспокойно поёрзала на троне. Но маленький краб этого не заметил. Да, он мастерски умел понимать её намёки, читать по её губам и улавливать её настроение, но только тогда, когда обращал на всё это пристальное внимание.
– Эх, какая это потеря для всех нас... – Положив клешню девушке на плечо, он наконец заметил её угрюмый взгляд. – Гм, разумеется, взамен мы получили превосходную царицу, лучшую во всём мире.
Между тем превосходная царица, лучшая во всём мире, барабанила пальцами по трезубцу, лениво размышляя над тем, не превратить ли ей краба в морской огурец на пару минут, чтобы тем временем обдумать его слова.
Но ведь речь Себастьяна была лишь эхом собственных мыслей русалочки, занимавших её голову всё это время: была ли она хоть немного близка к тому, чтобы зваться достойной правительницей? Особенно если учесть, что Ариэль вообще не должна была перенимать бразды правления.
Вернувшись к сёстрам пять лет назад, потерявшая голос и впавшая в глубокое отчаяние после того, что с ней случилось, она не сомневалась в том, что её ждёт изгнание или по меньшей мере суровая кара. Но вместо этого семья девушки приняла совершенно неожиданное решение: её сделали правительницей всей Атлантики. Ещё никогда прежде не случалось ничего подобного. Будучи младшим ребёнком царя-русала, согласно правилам, Ариэль могла наследовать корону только после смерти всех своих старших сестёр, которых у неё было шесть.
«На тебе лежит вина за смерть нашего отца, – сказали они. – Будет совершенно справедливо, если теперь ты возьмёшь на себя его ношу».
Втайне Ариэль подозревала, что такое решение стало не столько наказанием для неё, сколько облегчением для них. Никто из сестёр не стремился занять место правителя. Сохранив статус принцесс, они могли петь и играть часами напролёт, выбирать роскошные наряды из раковин, носить короны, посещать бесконечные балы, парады и праздники... И не работать по-настоящему ни дня. В последнее время русалочка часто наблюдала за тем, как её сёстры смеялись и пели, и удивлялась тому, какая пропасть их теперь разделяла. Вот она – самая молодая, некоторые бы даже сказали, самая симпатичная, и на определённом отрезке жизни, вероятно, самая беспечная из всех – сидит теперь на троне, завидуя остальным.
Русалочий народ души не чаял в своей царице, несмотря на её молчаливость и меланхоличный вид. Или, возможно, как раз по этим причинам. Подводные поэты и музыканты слагали оды и эпические поэмы о трагедии её жизни, светлом чувстве, которое чуть не послужило причиной гибели их царства.
Ей они не приносили радости.
Ей также не приносило радости внимание со стороны русалов. Давным-давно, когда Ариэль была более незрелым и наивным созданием, юноши совсем не занимали её мысли. Во всяком случае, юноши-русалы.
Теперь же она была вынуждена думать о них, присматриваться к ним, остерегаться тайного умысла, который они, возможно, преследуют: жениться на царице, чтобы стать царём.
«Ха! – подумала она с горечью. – Если бы они только знали, с какими страданиями сопряжена власть».
Ещё даже не завершился первый приливный цикл с момента восхождения Ариэль на трон, как она уже начала понимать причины крутого нрава, которым отличался её отец, и истоки овладевавших им настроений. Он правил твёрдой рукой, редко улыбался и представлял собой безупречный образ древнего бога: у него было неподвижное, будто высеченное из камня лицо, длинная борода и твёрдый характер. Он быстро распалялся и часто хмурился. Вместе с сёстрами русалочка постоянно поддразнивала отца, пытаясь завоевать его улыбку и убедить выкроить часок в ущерб выполнению царских обязанностей на игры с ними. Но, как правило, им приходилось довольствоваться его присутствием на официальных мероприятиях, пирах и выступлениях, вроде того, которое пропустила Ариэль, – того самого, с которого всё и началось.
Как бы ей хотелось рассказать ему, что теперь она поняла: быть правителем – тяжёлая ноша. Это заставляет тебя хмуриться, погружаться в глубокие думы, становиться ворчливым.
Это должно было быть лёгкой работой: русалочье племя и его союзники были самыми счастливыми и беззаботными народами во всём мире.
По крайней мере до того момента, пока морские волки не приблизились к саду одной царской кузины слишком близко.
Или пока первый акулий министр не настоял на расширении области, на которой его народу разрешено охотиться, до самого Серого каньона.
Или, что явилось куда более серьёзной проблемой, пока риф внезапно не побелел и не погиб неизвестно почему. Или до того момента, когда как-то раз бугорчатые черепахи не смогли добраться до своего излюбленного места гнездовья, поскольку теперь там построили дома. Или пока люди не поймали (и не съели) целую делегацию, плывшую ко двору из северных морей. Или пока число рыболовных судов не стало настолько большим, что эту проблему уже нельзя было игнорировать, ссылаясь на негласные древние законы, регулировавшие отношения Морского Мира и Мира Суши, составленные в незапамятные дни.
И всё же, несмотря на эти гораздо более серьёзные проблемы, требующие незамедлительного решения, кузина Ерена продолжала жаловаться на морских волков, портивших вид её сада «своими уродливыми мордами».
Одна только мысль об этом вызывала у Ариэль раздражение.
