Прозвенел колокол.
– Нико. – Папа схватил его за руку. Нико встал вместе с остальными, и священник начал службу. Нико не понимал, о чём он говорил. Если честно, ему было всё равно. Он смотрел только на гроб. Ему казалось, что что-то было не так. Цветы и этот гроб. Лео не должен был лежать в таком гробу.
Почему все гробы одинаковые? Почему их не делают под людей? Почему нет гроба в форме… скажем… каноэ? Почему, если человеку при жизни нравилось заниматься греблей на каноэ, после смерти он должен оказаться в гробу, который это не отражает? Разве гроб не должен быть как одежда? Разве он не должен соответствовать человеку?
Каким был Лео? Нико улыбнулся. Придурком, вот кем он был. И что? Почему не существует гробов в форме придурка?
Нико рассмеялся. И Лео вместе с ним в своем гробу. Нико слышал его смех. «Да ладно, Лео, только не говори мне, что тебе нравится эта штука, в которую тебя положили».
– Нико… – прошептал папа. – Твоя очередь.
Нико посмотрел на священника, который ждал его у алтаря.
– Ну же, Нико, – сказал он в микрофон. – Хочешь сказать несколько слов? Ты ведь написал речь для своего друга?
Нико вынул сложенный листок из кармана и подошёл к алтарю. Оглядел церковь и людей, сидящих перед ним.
Он писал эти строки целый день. Как можно сказать что-то о таком, как Лео? Нико пришлось бы написать целую книгу, если бы он решил поделиться своими мыслями о Лео.
Теперь, когда он стоял перед людьми, он не хотел читать эти строки. В зале сидели его родители, класс, Спиди-гонщик, Бритва, Амброзини. Но кем были все остальные? Кем они были, чёрт возьми? Какое отношение они имели к Лео, к тому, что Нико написал о нём?
– Нико…
Нико обернулся и кивнул священнику.
Он откашлялся и подошел к микрофону ближе.
– Лео был… – Его голос эхом прокатился по залу. Нико улыбнулся. Убрал листок. Окинул взглядом незнакомые лица. Посмотрел на Лео, который ждал в гробу, пока Нико зачитает строки. – Лео был придурком.
Зал загудел, кто-то закашлялся.
Нико нахмурился. Он написал совсем другое. Но то, что он сказал, было правдой. «Я прав, Лео? Ты ведь придурок?»
Лео рассмеялся. Он медленно открыл крышку гроба, и цветы упали на пол.
Он выпрямился и трижды чихнул. Затем посмотрел на Нико, который стоял с листком в руке, и рассмеялся: «Да, это так… Трамонтана». И Лео подмигнул Нико.
«Братишка, ты ведь не против, если я буду звать тебя Трамонтаной?»
«Нет, Лео, не против. Прости меня… Прости, ладно? Я не хотел говорить тебе это в тот вечер».
«Ничего, братишка, – ответил Лео. – Не волнуйся, всё в прошлом».
Лео выпрыгнул из гроба и оправил пиджак. «Ну что, – спросил он. – Как я выгляжу?»
Нико улыбнулся.
«Отвратительно. Как официант».
«Точно, братишка. Но это ведь не я выбирал одежду».
Нико почувствовал, как по щекам побежали слёзы.
«Зачем ты это сделал, Лео? Зачем?»
Лео пожал плечами. «Зачем? Откуда мне знать. Потому что я придурок, Трамонтана. Разве не так?» Он подошёл к женщине, сидящей в третьем ряду, и спросил у неё: «Синьора, как вы думаете? Разве это не так?» Он дотронулся до её шляпки. Лео прыгнул на скамью, взобрался на плечи к мужчине и схватил его за галстук. «А вы что скажете, синьор? Ву-у-у-у-у-у-у-у-у, ву-у-у-у-у-у-у-у-у-у! – закричал он. – Поезд идёт!»
– Нико…
Нико вздрогнул. Священник держал его за руку.
– Нико… – тихо повторил он, показывая рукой на скамью.
Нико посмотрел на Лео, но Лео больше не было. Он снова лежал в гробу. Спиди-гонщик смеялся, вытирая глаза рукавом.
Нико убрал листок и вернулся на своё место.
64
Служба закончилась, все вышли на площадь. Гроб с Лео остался в церкви. Нико сел в машину, папа закрыл дверь.
– Как ты? – спросила мама, улыбнувшись.
– Хорошо, мам.
Автомобиль тронулся. В окне мелькнули церковь и люди, которые смотрели на Нико. В их взгляде читалось одно: «Он точно не в себе, чокнутый». Среди них была Клаудия. Её взгляд ни о чём не говорил. Она смотрела на Нико. Церковь, деревья, Лео, цветы, носильщики и люди исчезли. Осталась лишь Клаудия.
65
Клаудия.
Нико до сих пор помнил, как она стояла на площади среди остальных. Клаудия. Осталась лишь она.
– О чём ты думаешь, Нико? – Хаус смотрел на него с привычным выражением лица. Сложно было понять, что у него на уме. Хотя это была его работа. Он должен был знать, что в голове у других. – О чём ты думаешь?
Нико не ответил.
Хаус встал и подошёл к окну.
– Знаешь, о чём думаю я? – спросил он. – Что я бы хотел родиться заново. – Он немного помолчал и добавил: – Разве это не было бы прекрасно, Нико? Получить вторую жизнь. Родиться ещё раз.
Нико пожал плечами.
– Что ты об этом думаешь? – спросил Хаус, и Нико фыркнул. – Жаль, что это невозможно, да?
Хаус повернулся к нему.
– Жаль, правда?
Нико посмотрел на него. Внутри клубились мысли.
«Переродиться. Начать вторую жизнь. Прийти в этот мир, зная, что делаешь. Ты уверен, Нико, что это невозможно? Ты дошёл до конца, встретил волка, оказался там, где и представить себе не мог. Ты действительно думаешь, Нико, что дальше пути нет?»
Тишина. Хаус закрыл глаза. Нико посмотрел на него.
«Ты ошибаешься».
66
Нико проснулся на следующее утро. Снизу доносились обрывки голосов, похожие на хрупкие волны, которые разбивались ещё до того, как накрыть пляж. Но Нико был далеко. Он утопал в белизне стен, песка, кораллов, ракушек. Нико закрыл глаза, вернулся в свой белоснежный сон, который не подпускал волков. И когда он снова проснулся, наступил новый день. А может, и нет. Откуда ему было знать?
67
К л а у д и я: Эй…
Нико взял телефон.
К л а у д и я: Ты здесь?
Н и к о: Клаудия?
К л а у д и я: Нико, куда ты пропал?
…
К л а у д и я: Мне нужно беспокоиться?
Н и к о: Нет, всё хорошо.
К л а у д и я: Ты мне не звонил.
Н и к о: Сейчас не лучшее время.
К л а у д и я: Когда ты вернёшься в школу?
…
К л а у д и я: Ну?
Н и к о: Не знаю. Не знаю, вернусь ли.
