— А хоть бы и так…
— И не подумаю. Ваш дипломат, сами и доставайте — она демонстративно уставилась в окно. Спустя некоторое время она все же повернулась к нему и увидела, как мужчина захлопывает дипломат и протягивает ей небольшую пачку «зеленых».
— Когда мы с вами встретимся? — спросил он, и Наталия в который уже раз подумала о том, какой красивый у него голос, и что интересно было бы взглянуть на его лицо.
— Звоните мне. Лучше всего поздно вечером.
— Когда прокурор лежит на вашем диване с газетой в руках?
— Если вы не оставите свой тон, то я откажусь работать с вами. Запомните, глупый вы человек, что Логинов работает сам по себе, а я — сама по себе. Он ничего не знает о моем маленьком бизнесе. Но если кто-нибудь из клиентов откроет рот и расскажет ему о моих гонорарах, то, во-первых, он не поверит, а во-вторых, клиенту же будет хуже… Вы же не слабоумный, должны понимать. Вы находитесь в своей нише, я в своей, а Логинов — вообще на другой планете. Деньги его не интересуют — это так, информация на всякий случай. Логинов — типичный альтруист. А теперь мне пора. — Она сунула деньги в сумку и вышла из машины.
Через полтора часа она была уже в «Ландыше».
Глава 8
Путешествие в тумане
Прозрачная от солнца чайного цвета вода с зеленоватым отливом, обжигающий ноги песок на пляже, аккуратные летние домики на сваях, молодые дубы и ивы, голубые лодки на пристани, деревенские торговки с ведрами, в которых лежали красно-зеленые яблоки, маленькие и даже на вид кислые, парниковые огурчики, свежая рыба… Здесь, на этом побережье, царила лень и пахло вареной капустой из столовой, единственного во всей округе высокого, сплошь состоящего из стекла и бетона здания.
Наталия, достаточно быстро освоившись, нашла директора лагеря и оплатила крайний домик, у камышей, за три дня, чтобы не вызвать подозрения. Оставив машину на стоянке, она открыла каким-то странным ключом хлипкую дверцу своего домика, получила у кастелянши, серое влажное белье, три одеяла, примитивный набор посуды, ознакомилась с висевшим на окрашенной в зеленый цвет стене расписанием (завтрак, обед, ужин), переоделась и пошла загорать на пряж.
Вода и солнце быстро сделали свое дело: проснулся аппетит. Пляжники, все как один, побрели к своим домикам, чтобы переодеться и отправиться на обед. Наталия взглянула на часы: два часа.
В столовой под гомон полуголодных отдыхающих и звон посуды она пыталась представить себе здесь Майю, но не смогла. Такая избалованная девушка, как она, должна была отдыхать на Адриатике или Средиземноморье, но никак не на такой «турбазе», как все называли этот спортивный лагерь.
Макароны с жареной говядиной и водянистый полусладкий компот ничего, кроме изжоги, не вызвали. И даже не утолили голод. Купив возле пристани пакет с розовой черешней, Наталия вернулась на пляж, позагорала с полчаса, а затем снова пошла на пристань, где познакомилась с лодочником, который заправлял маленьким речным флотом лагеря. Крупный веселый мужчина в майке неопределенного цвета и пузырящихся на коленях спортивных брюках голубоватого оттенка предложил Наталии старенькую узкую лодочку.
— Две тысячи в час, — произнес он, словно извиняясь, что подсунул молодой и красивой леди эту несчастную посудину вместо яхты с хромированными деталями.
— Вы здесь давно? — спросила Наталия тоном любопытствующей туристки, праздной и ленивой.
— Всю жизнь, — ответил он, помогая ей сесть в лодку. — Веслами пользоваться умеете?
— Каталась как-то в парке… Кстати, здесь у вас недавно отдыхала моя знакомая, Майя. Вы ее наверняка видели. Она такая…
–., такая черненькая, худенькая, да? Майя. Как же, яркая девушка. Только она поувереннее вас будет и из лодки почти не вылазила. Бывало, в столовую сходит, покушает и снова на лодку. Прямо как рыбка. Она нерусская, брови черные, глазищи тоже черные или голубые, сейчас не скажу… Но красивая, как артистка… За ней все мужчина один ухаживал, расспрашивал меня, в какую протоку она свернула, мне же видать с мостика… Но она ни с кем не общалась. Все одна и одна. С островов, бывало, привезет целую охапку цветов, банку еще у меня спрашивала…
— Вы так много мне о ней рассказали… Уж не влюбились ли вы в нее сами? — попробовала пошутить Наталия, обрадованная тем, что ей достался такой словоохотливый собеседник. — И давно она здесь была?
— Дня два как уехала… А пробыла что-то около трех-четырех дней, но я ее почему-то запомнил… Она сильно отличалась от всех отдыхающих. У нас же тут, у обслуги, скукотища, так мы все смотрим на отдыхающих и пытаемся представить их жизнь…
— Ну и что же вы можете, например, рассказать о Майе? — Наталия говорила таким тоном, словно ее это мало интересовало и она просто поддерживала разговор.
— Умная она и вежливая. Но, скорее всего, не замужем или замужем за человеком много старше себя.
— Вот это наблюдение… Но почему? — искренне удивилась Наталия, никак не ожидавшая от простого лодочника таких занятных рассуждений. «Тоже мне, физиономист…»
— Да потому, что ей скучно будет со своими ровесниками.
— Понятно. А кто за ней ухаживал-то?
— Мужчина. Тоже интересный. Худой, но красивый… Мне даже хотелось, чтобы они там, в какой-нибудь протоке, и познакомились, но они всегда возвращались порознь и, как мне кажется, даже не видели друг друга…
— Какой вы все-таки наблюдательный, — не выдержав, заметила Наталия и, поблагодарив лодочника за помощь, отчалила от берега.
Вот она, тихая заводь, и эти цветущие берега, которые она видела в своей «классной», сидя за роялем. Да, так действительно можно свихнуться. Права была Сара, когда предупреждала о том, что надо беречь свое здоровье и в особенности нервную систему.
Она скользила, не напрягаясь, вдоль протоки, окуная длинные легкие весла в маслянисто-темную воду и не переставая восхищаться открывающимися пейзажами. Здесь было на что посмотреть: справа зеленый луг с пасущимися на нем коровами, ивы, полощущие свои белесо-зеленые космы в воде, цветочные поляны, семейство молодых и ранних простодушных подсолнухов, живописные тишайшие заводи с кувшинками и лилиями…
Она размышляла о Майе. Что заставило ее покинуть эти райские места? Почему Сара сказала, что она предложила Майе отдохнуть… Как там она выразилась? Ах, да: «Говорила же я ей, чтобы она поехала на остров и отдохнула. У меня даже была заготовлена путевка, но она отказалась, и знаешь из-за кого?»
Почему же тогда Сара ничего не рассказала ей о том, что Майя незадолго до этих странных записок (а может, и в их бытность) отдыхала в «Ландыше»? И еще: та кувшинка, которую она обнаружила в подъезде, на лестнице? Как все сложно, запутанно…
Спрашивается, зачем кому-то писать такие идиотские записки? Чтобы предупредить? Но если так, то почему это надо делать таким претенциозным, можно даже сказать, экзальтированным способом? Почему в кувшинке?
