– Мм? – она вопросительно взглянула на него.
И Иван, помявшись, кивнул куда-то в сторону окна.
– Что делать с… гостем?
– С гостем… – задумчиво повторила она.
Да, Иван был прав, это действительно была проблема.
– Ольга Александровна, может быть, все-таки… – снова завел свою песню Иван, видимо, ободренный тем, что Ольга сегодня соглашалась со всеми его предложениями. – Не с собой же его брать, ей-богу. И здесь оставить нельзя.
Ольга усмехнулась и похлопала его по могучему плечу.
– До чего ты кровожаден стал, Ваня. Стареешь, что ли? Иди, дорогой, действуй. И насчет гостя не волнуйся, эту проблему я решу.
Когда Ольга, отдав последние распоряжения, вышла в сад, небо было не по-дневному темным. Клочковатая, отливающая багровым туча наползла с моря и заслонила собой солнце. Налетел ветер, взметнул пыль с плиточных дорожек, поднял волны в декоративном прудике, зашумел ветвями деревьев, бросил в лицо едкий электрический запах надвигающейся бури. И сам воздух будто бы пропитался предчувствием скорой грозы, застыл, тяжелый, влажный, окрасил окружающий мир в неестественные оранжево-бурые оттенки.
Ольга, плотнее запахнув куртку, зашагала через сад к гостевому домику. Да, ситуацию с Николасом нужно было решить немедленно. Она и так нарушила из-за него все свои правила. Да что там, она даже разрешила ему позвонить матери. Слишком уж трогательно бедный ягненочек переживал о том, как она там убивается без него. Конечно, звонок шел через ватсап, и сеть, к которой они подключились, была сторонней, с плавающим айпи-адресом. По этому звонку вычислить, откуда Николас говорит, было практически невозможно. И все же даже такой минимальный риск раньше был для Ольги абсолютно неприемлем.
Да и вообще их отношения с каждым днем становились все страннее. Ник теперь гораздо реже вспоминал о том, что он узник в ее доме, почти не скандалил, не требовал, чтобы его немедленно освободили, не творил прежние глупости, которые так выводили из себя и саму Ольгу, и ее людей. Он как-то притих и теперь, казалось, ждал ее визитов. Все чаще пускался с ней в разговоры, задавал вопросы о ее прошлом. И Ольга, сама не зная почему, отвечала ему, иногда действительно пускалась в воспоминания. Теперь она жалела об откровенности. Не потому, что Ник мог кому-то пересказать услышанное, этого она не боялась. Но потому, что от этой странной установившейся между ними вынужденной дружбы ситуация запуталась еще больше.
Ольга вошла в гостевой домик, кивнула охраннику, спросила:
– Ну как он?
И, получив в ответ: «Читает», коротко стукнув в дверь, вошла в гостиную. Ник действительно развалился на диване с книжкой. «Библейская археология», – прочла Ольга, глянув на обложку. Да, кажется, что-то такое по его просьбе для него доставали, чтобы гость-пленник не скучал так отчаянно по своей профессии.
Увидев ее, Ник отложил книгу, поднялся ей навстречу. Золотистый загар с его кожи почти сошел, но выглядел он неплохо, по крайней мере, не было больше той апатичной неряшливости, которая так ее бесила. Босой, в светло-голубых джинсах, в задравшейся и обнажавшей кусок поджарого живота чистой белой футболке, с отросшими почти до плеч и темными у корней, не выгоревшими без солнца волосами, он стоял перед ней. И Ольга отметила про себя, что теперь он смотрит на нее спокойно, от страха, поселившегося в его глазах после случившегося на Миконосе, осталась только тень.
– Гроза идет? – спросил он, кивнув на окно.
Ольга с минуту не отвечала, обдумывая ситуацию. Ник, взглянув на нее внимательнее, заметно напрягся, сдвинул брови.
– Что-то случилось?
– Одевайся, – наконец бросила Ольга.
– Что? – не понял он.
Она, не отвечая, прошла в комнату, служившую ему спальней, распахнула шкаф, содрала с вешалки мягкую кожаную куртку, подобрала с нижней полки пару ботинок и, вернувшись в гостиную, швырнула вещи Нику.
– Одевайся!
– Зачем? Что происходит? – заволновался тот.
Но вещи все-таки взял, сунул ноги в ботинки, опустился на одно колено, чтобы завязать шнурки, и поглядывал на Ольгу снизу-вверх. Та окинула внимательным взглядом комнату. Брать отсюда, пожалуй, было нечего. Ну не книги же. Смешно!
Ник наконец выпрямился, накинул куртку, вопросительно посмотрел на нее. И Ольга скомандовала:
– Выходи! – и распахнула перед ним дверь, ведущую в коридор с охраной.
К ее изумлению, Ник не рванул на улицу тотчас. Наоборот, попятился, замотал головой и прижался спиной к стене, загнанно глядя на нее.
– В чем дело? – повысила голос Ольга. – Выходи. Ну же!
– Нет… Нет… – забормотал тот.
И страх, тот самый, дикий, животный страх снова заплескался в его голубых с прозеленью глазах.
Ольга не понимала, в чем причина поведения Николаса, и, как всегда в таких ситуациях, это выводило ее из себя. Все выходило из-под контроля, строилось не так, как она себе представляла. Николас, который еще несколько дней назад бился о стены и требовал немедленно выпустить его, теперь как будто панически боялся внешнего мира.
– Что происходит? Ты наконец распробовал комфортные условия, которые тебе здесь предоставили? – усмехнулась Ольга.
А Ник, справившись с собой, выговорил через силу:
– Ты… Ты все-таки решила меня убить?
– О господи, – рассмеялась Ольга.
Николас, все так же вжимаясь спиной в стену, дико смотрел на нее расширенными глазами.
– Поверь, если бы я решила тебя убить, мне бы ничего не помешало сделать это здесь. Хотя, наверно, ты прав, в саду практичнее. Уборка не понадобится, – посмеиваясь, произнесла она. – Ну же, Николас, пойдем. Ничего плохо тебе не сделают, я гарантирую.
Николас недоверчиво покосился на нее, но все же отлепился от стены и вслед за Ольгой, настороженно оглядываясь по сторонам, выскользнул в коридор.
Они шли через сад, и Николас вертел головой, рассматривая окружающее пространство. Должно быть, прикидывал, что из этого мог видеть из окна в дни своего заключения, а что открылось ему впервые. Вон той кружевной беседки, двух темных сросшихся у корней сосен из гостевого домика точно было не разглядеть. Как и проглядывавшего за деревьями глухого забора, густо уставленного поверху камерами видеонаблюдения.
Ольга, краем глаза косясь на своего спутника, видела, как он расправил плечи и несколько раз глубоко вдохнул. То ли соскучился по свежему воздуху, то ли все еще считал, что она ведет его на казнь, и, в противовес пословице, пытался надышаться перед смертью.
Непогода меж тем разбушевалась вовсю. Идти приходилось пригнувшись, чтобы не сшибло с ног ветром. Высокие деревья качались, шумели, тревожно скрипели, страшась надвигающейся бури. Погас даже и тот неестественный электрический полусвет, сопровождавший Ольгу на пути в гостевой домик. Сейчас сад окутывали настоящие черно-серые сумерки.
