— А что не на танках, товарищ подполковник? — кивнул я в сторону бронированных медмашин.
— На танках только за генералами выезжаем, — отшутился он. — В туалет не хотите? — обратился он к нам.
Капитан отрицательно покачал головой, не прерывая разминки.
— Я бы блеванул, так укачало, аж жуть.
Капитан посмотрел на меня и закивал, я понял, что его тоже штормило не на шутку.
— Что дальше, подполковник? — обратился я к Мартынову, вытащившему нас из ящика. Он, глядя в сторону медицинских машин, взмахом позвал солдат. Прибежали две четверки с красными носилками-спецбоксами, герметичными капсулами длиной метра два. С торцов торчали какие-то толстые шланги, сверху капсулы четыре прозрачных окна. По бокам слева и справа вмонтированы перчатки по три штуки с каждой стороны.
— Что, совсем плохо? — спросил я капитана.
— Башка болит, — ответил он, сморщившись, но продолжая медленно разминаться.
Подполковник побежал к «Уралу» с водяной пушкой и о чем-то говорил пару минут с выскочившим из кабины военным в такой же экипировке, как у Валерия Ивановича. Дав указания, подполковник подбежал к нам.
— Так, мужики, давайте быстренько паковаться, потом все обсудите.
Нам помогли лечь в капсулы. «Странно, что цвет красный, как у гробов, плохая ассоциация», — подумал я.
— Этого — туда, этого — к себе, — подполковник быстро отдавал приказы, жестикулируя руками для быстрого понимания. Нас разделили, меня внесли в подбрюшье посередине левого борта машины с номером 055. Капитан уехал в 059-й.
* * *
Я лежал по центру отсека, прямо на полу. Капсула, как я поняла, стояла на каких-то коротких ножках сантиметров двадцать высотой. Солдаты сидели на откидных стульях слева и справа. Зашли мужчина и женщина в белых халатах с красными крестами на груди и медсундуками в руках. Дверь захлопнулась. Машина двинулась. Мы проехали минут двадцать. Мужчина-доктор присел на корточки рядом с моим лицом.
— Вы когда пищу принимали последний раз? — спросил врач, заглядывая мне в глаза через прозрачное окно, расположенное в аккурат над лицом.
— Часов двенадцать назад, — ответил я навскидку.
— А алкоголь?
— Буду! — сказал я чуть громче.
Сидевшие в машине рассмеялись, все, кроме доктора.
— Я спрашиваю, алкоголь когда последний раз употребляли?
— Шесть дней назад.
— Хорошо, — протяжно проговорил доктор и открыл свой сундук.
Взяв пару прозрачных пластиковых пробирок с красными крышками, просунул руки внутрь капсулы. Открутив крышку, достал на длинной спице зонд-тампон и повозюкал им в горле, да так глубоко, как будто хотел взять мазок со стенок желудка. Потом в нос засунул спицу с тампоном, и тоже так глубоко, что у меня аж заслезились глаза, а левый еще и задергался. Доктор спрятал пробирки в ящик, затем взял планшет из рук женщины-доктора и стал задавать вопросы про мое самочувствие. Из всего количества заданных вопросов доктора заинтересовали ответ про покалывание в области солнечного сплетения и повышенная слезоточивость глаз. Про усталость я тоже сказал, но списал это на долгое лежание почти в одном и том же положении. Доктора мое мнение, как я понял, не интересовало, и он что-то там писал на своем планшетнике. Шум сильно давил на мозги. Мне показалось, что картинка в глазах стала расплываться, резкость не упала, а пропала напрочь, какие-то общие черты видел, и все. Закрыл глаза и так ехал примерно час до самого приезда.
* * *
Дверь в бочине распахнулась, перед ней стояли два человека в таких же костюмах и панорамных противогазах, держась руками за каталку. Доктора выскочили из машины, следом — пара солдат. Оставшиеся двое взялись за ручки, стащили меня на каталку и куда-то повезли. Второй БТР стоял уже здесь, но я не понял, был ли это тот, на котором повезли капитана, или другой. Он стоял так, что номера не было видно. «Тигры» стояли здесь же. Меня вкатили в помещение медсанчасти или госпиталя, чего-то медицинского, долго катили по длинному коридору, завезли в небольшую, отделанную белой плиткой палату с высокими белыми потолками и одной-единственной широкой медицинской кроватью. Открыли капсулу, я встал, огляделся. Слева от кровати — аппарат ИВЛ на колесиках, над экраном аппарата возвышался горбатый белый кран с двумя гофротрубками, каждая по четыре сантиметра в диаметре, белого матового цвета. Справа стояла пустая тумбочка, чуть дальше за ней медицинский шкаф со всякими коробочками и баночками. На стене, что над изголовьем кровати, две длинные лампы — одна обычная, другая для кварцевания. Ниже, почти у самого изголовья, в ряд целая лента розеток. Пока ехали, я думал, что мы с Марком будем кряхтеть в одной палате, но нет.
— Сейчас к вам зайдет доктор, — сказал последний выходивший из военных.
— Хорошо, спасибо, я буду здесь, — сказал я так, как будто мог быть еще где-то.
Сбоку тумбочки заметил надпись: в/ч 58079. Интересно, нас повезут в Москву или тут оставят? Зашел доктор. Мужчина, судя по глазам, лет пятидесяти, в белом защитном комбинезоне с синими лентами, респираторе и очках, как у горнолыжника. Капюшон был плотно затянут. На ногах были высокие резиновые сапоги цвета хаки. Руки защищали резиновые перчатки.
— Вирус не пройдет, — встретил я его оптимистично.
— Здравствуйте, я доктор, — представился вошедший.
— Здравствуйте, вы будете удивлены, но примерно так я и предполагал, — я скорчил уверенную гримасу и кивнул доктору.
— Как самочувствие? — спросил доктор, осматривая мой видок сумасшедшего профессора.
— Я уже говорил вашему коллеге, когда мы сюда ехали: более-менее, в груди что-то, вот тут, — я обвел область солнечного сплетения, — как будто колет. Не сильно, но как будто много иголочек колет.
Доктор закивал головой, мол, как здорово, что колет иголочками, а не давит пятитонным прессом.
— Сейчас придет медсестра, отведет вас в душ, хорошо помойтесь, она выдаст вам чистую одежду, эту надо в дезинфекцию. Здесь мы тоже сделаем сейчас дезинфекцию, — объяснил доктор. — Дальше возьмем у вас кровь, на ранних стадиях кровь ничего не покажет, но мы посмотрим на антитела, послушаем, померим, накормим, и вы ляжете спать. Завтра с утра еще раз возьмем мазки.
— Доктор, у меня, я вот только сейчас почувствовал, онемение обеих рук, не могу двигать.
Доктор тревожно посмотрел на меня, нахмурил брови и тревожным голосом сказал:
— Будем ампутировать.
— Нет, доктор, это лишнее.
— Тогда и любые заигрывания с медперсоналом тоже считаю лишними, — с улыбкой сказал он.
Уровень понимания юмора у доктора был весьма высок, впрочем, как и реакция на ответочки. Сказывался, видать, опыт военных госпиталей.
— Женат я, доктор, какие мне заигрывания, — аккуратно отступил я.
