— Ты там не плачешь? — голосом полным иронии спросил я.
— Так против кого борется президент?
— Против мирового правительства, — строго ответил я. — Чуть не забыл, — я достал очки, на которые писалась наша встреча, вытащил из левой дужки маленькую карту памяти.
— На, это тебе, тут вся наша встреча с «Водяным», передашь генералу Мартову.
Капитан положил ее в нагрудный карман рубашки. Я убрал очки в карман пиджака. Очки были вещью полезной. Во-первых, светодиоды ослепляли камеры, лицо не было видно. Во-вторых, были снабжены видеокамерой. В-третьих, в левой и правой дужках были вставлены карты памяти, ведущие запись параллельно. На всякий случай. В-четвертых, они могли передавать картинку в режиме реального времени, если вместо одной из карт вставить симку. Вот такие славные очки. При этом технари с ними поморочились, визуально, даже с близкого расстояния, очки и очки.
— Это вам «Водяной» снова напел? — ухмыльнулся Марк.
— Что значит «снова»? — насторожился я.
— Он мне год назад вешал лапшу на уши про мировое правительство, «Комитет 300» и все такое…
— А ты что? — я чувствовал, сейчас будет что-то интересное.
— Я жестко пресек, не позволил чепуху мне сливать.
— А в Центр его мысли сообщал?
— Конечно, нет, я же не сумасшедший. Сам ему мозги вправил, и все.
— Матерился в разговоре с ним? Ну или на него? — весело спросил я, желая показать положительное отношение и поддержку.
— Ну так, немного, для строгости несколько словечек, — воспрял духом капитан.
— И после того разговора в течение всего года он больше не выходил с тобой на связь, верно?
— Так точно, — по-военному ответил капитан.
Теперь хоть стало понятно, почему случилась эта годовая пауза. Синь наверняка понимал, что я обращу внимание на годовое отсутствие его на связи и выясню причину. Так и произошло. Странно, мог ведь пожаловаться, мол, поменяйте, то-сё, нет, деликатно, по-китайски: маленький концерт, возбуждение желания разобраться и результат. Легкая многоходовочка.
— Вы думаете, это из-за моего последнего разговора? — прервал молчание Марк.
— Думаю, да, — ответил я честно. — Ну кому понравится, что его отчитывают, строят, да еще и с матами, вместо вежливого, внимательного подхода?
Капитан, помолчав несколько секунд, ответил:
— Я понял.
— Сколько ты уже в командировке?
— Два с половиной года не выезжал.
— Значит, в этот раз поговори с куратором. Кто тебя курирует, кстати?
Капитан молчал.
— Молодец, не надо распространяться, не мое это дело. Так вот приедешь в этот раз, поговори с куратором, расскажи ситуацию, мол, скрывать не хотел, но и передавать не лично тоже не хотел, покайся, мол, виноват, исправлюсь. И когда разговаривать будешь, взгляд не отводи, понял? — выдал я действенную, на мой взгляд, рекомендацию.
— Да, — ответил он.
— Не бойся, пожурит, но оценит твою честность. Самые ценные сотрудники не те, кто не ошибается, а те, кто признает, честно признает ошибку, исправляет и идет дальше.
— Я понял, спасибо, — расстроенно ответил Марк.
Минут десять мы ехали молча.
— Вы, товарищ полковник, че… — капитан осекся.
Он украдкой посмотрел в зеркало заднего вида. Мои закрытые глаза позволили ему секунд десять думать, что я дурак.
— Продолжай капитан, люблю слушать интересные истории, — не открывая глаз, предложил я ему.
Он молчал.
— Что замолчал? Продолжай! — строго сказал я.
— Так вышло, извините.
— Да ладно, само собой, извиняю, рассказывай, как вышло, как узнал?
— Случайно узнал, — попытался отъехать встревоженный разведчик.
— Случайно узнал через отчима генерала генштаба?
— Вы тоже пробили?
— Так все-таки пробивал? — поймал я на слове капитана.
— Да нет, просто поинтересовался, кто такой, и все, — пробубнил Марк.
— Капитан, ты если интересуешься, язык за зубами держи, а если не можешь этого делать, лучше не интересуйся.
— Два прокола за двадцать минут, уффф, — выдохнул капитан и замотал головой.
— Где служу, выяснил? — спросил я.
— Спецархив какой-то…
— Не какой-то, а особый, разбираем совсекретные документы: доклад «О культе личности и его последствиях» Первого секретаря Президиума ЦК КПСС Хрущева с закрытого заседания XX съезда КПСС 1956 года.
Марк Аксакович, повернувшись на секунду, с удивлением посмотрел на меня.
— Только никому. Гостайна, — припугнул я болтливого капитана. — Помнишь, Хрущев стучал ботинком на заседании ООН?
— Да.
— У нас как вещдок хранится, секретный ботинок-то оказался, со встроенной капсулой осмия, радиоактивный очень.
Повисла пауза десять секунд.
— Так осмий же не радиоактивный, — удивился капитан.
— Осмий да, а сириций, который в нем был, радиоактивный, — пояснил я.
Снова пауза, на этот раз уже пять секунд.
— Сириций — это папа Римский! В 385 году издал указ, чтобы священники не жили с женами, — радостно выкрикнул Марк и, повернувшись ко мне в очередной раз, увидел, как я беззвучно укатываюсь со смеха. Он тоже рассмеялся что было мочи.
— А я уши развесил… секретный архив, ботинок, осмий… — сквозь громкий смех давил из себя слова капитан, ухохатываясь.
Сняв задорным, веселым, громогласным смехом напряжение, через пару минут успокоились.
— Разбираем дела предателей разных, сортируем, документы из местных архивов запрашиваем, с бумажками возимся, — на полном серьезе пояснил я, чтобы не рушить легенду про архив.
— Понятно, — спокойно ответил капитан, — извините меня, неправильно поступил.
— Забыли. А ты, я смотрю, хорошо в химии ориентируешься, в истории? Высшее образование, что ли, профильное?
— Нет, помимо высшего образования надо хотя бы средний кругозор иметь, — отшутился он.
— Это да, — подтвердил я. — Бывает так, что ни образования, ни кругозора, ни ума, как говорится, ни фантазии, спрашивают таких про маржу, а они ни бэ, ни мэ, ни кукареку!
— Да, есть тупоголовые, встречал таких.
И я встречал, подумал я молча и вспомнил мошенника Поршнякина, редкого ублюдка, перекидавшего кучу народу и до сих пор каким-то образом еще не сидевшего в местах не столь отдаленных. Шняга шняжная — жизнь поршняжная.
— Дай, пожалуйста, телефон, посмотрю новости, — попросил я капитана.
