— Непослушная.
Чернов отходит на несколько метров, предоставляя мне чуть больше свободного кислорода. Нетерпеливо выхватывает договор и садится в кресло, просматривая листы.
— Хорошо…
Он откладывает договор в сторону, подманивает к себе пальцем. Разворачивает меня к столу спиной, медленно расстёгивает молнию на платье.
— Твой муж понимает, что в нашем случае ты будешь биологической матерью. Это его злит?
Ткань легко скользит вниз по плечам.
— Тебя не должны волновать его чувства.
— Мне плевать.
Богдан задумчиво проводит пальцами по спине, собирая дрожь. Потом лениво усмехается, задавая направление:
— На диван. Лицом вниз.
— Лечь на живот? — я задираю лицо кверху, нарочно смотрю ему прямо в глаза. — Не хочешь видеть моё лицо или не хочешь, чтобы я видела твоё?
— Не усложняй, — Богдан возится с запонками так долго, словно решает сложный ребус.
Он избегает прямых взглядов и ведёт себя так, будто ему самому противно выглядеть подонком. Или мне просто хочется в это верить? Отчаянно и глупо верить, что тот парень из прошлого не зачерствел душой.
— Ты же не такой.
Обхватываю его запястья. Горячая, сухая кожа. И я всей поверхностью ладоней чувствую, как бешено бьётся его пульс в синеватых венах под кожей. Богдан замирает, но потом стряхивает мои руки, словно обрубает канаты.
— Я не брал тебя в аренду на всю ночь. Поторопись…
Похоже, что это бесполезно. Я обречённо делаю единственное, что он от меня ждёт. Покорно ложусь на диван, упираясь лбом в сложенные локти.
Это можно просто переждать. Как непогоду или ураган. Потом всё наладится. Станет лучше. А через год я стану свободной от всех. Усердно пытаюсь затолкать на задний план мысли, что год назад я думала то же самое, и ещё год назад, и ещё… Чувствую жар мужского тела, накрывающего моё.
Тщетно пытаюсь отвлечься от рук Богдана, слишком хорошо знающих своё дело. Проваливаюсь в его ласку, отзываясь всем телом, но глушу ощущения мыслями. Пытаюсь вырваться из этой реальности, где мне под ним, чёрт побери, несмотря ни на что хорошо. Так хорошо, что сердце замирает на месте, а потом разгоняет кровь по венам до бешеной скорости.
Пульс частит в висках. Тело становится влажным и горячим, податливым, как пластилин. Жаркое дыхание Богдана путается в моих волосах, руки поддерживают властно, но бережно. Он замирает на пике и замедляется, продевая непрошеное удовольствие. Одна волна экстаза, за ней вторая — с оттяжкой. Удовольствие наполняет восторгом и выкачивает все силы.
Богдан поднимается и садится рядом, запускает пальцы в мои волосы, поворачивая голову в сторону. Наклоняется, словно пытается поймать мой рассредоточенный взгляд.
— Ты была со мной? Или нет?
Игнорирую его вопрос.
— Сегодня подходящий день. Кажется. Это всё, что должно тебя волновать, — прикрываю глаза, чтобы не видеть ничего. — Когда прийти в следующий раз или мы будем ждать результатов сегодняшних попыток зачатия?
Богдан массирует пальцами кожу моей головы. От каждого прикосновения пальцами по телу расползаются приятные мурашки.
Как он может быть таким циничным, а через минуту пачкать осторожной нежностью? Он меня её не усмиряет, а именно пачкает, заставляя после краткой ласки надеяться на что-то. Богдан словно в отместку тоже игнорирует мой вопрос, задавая свой:
— Ты любишь своего мужа? Вы выглядели очень сплочённо, когда договаривались о сделке. Плечом к плечу, как бойцы одного фронта.
Мы словно играем в «глухой телефон».
— Это называется семья, Богдан, — ложь выскальзывает легко и просто. — Когда кто-то хочет её разрушить, связи крепчают, чтобы выстоять в трудные времена.
— Семья.
— Да. Видимо, тебе незнакомо это слово. Но ты очень хочешь узнать, каково это — любить так, чтобы быть согласным на любые жертвы.
— О, твой муж тоже скорбит? Только идиот бы не понял, что ты ляжешь под меня. И что потом, Марь-яна?
— Ничего.
Богдан начинает одеваться.
— Насчёт одного ты права, Марьяна. Между вами не будет ничего в постели за этот год. Я предупредил его, чтобы не касался тебя и пальцем. Ребёнок должен быть только моим!
Я позволяю себе перевернуться на спину и вытянуться всем телом под алчным взглядом Богдана. Ложусь на бок, подпирая голову локтём.
— Только пальцами, Богдан? Есть и другие способы, чтобы гарантированно не забеременеть, но… — тихо смеюсь. Злю его. Не понимаю, зачем делаю это. Просто хочу уязвить, уколоть, сделать больнее в ответ.
Богдан резко наклоняется надо мной.
— Если хочешь знать подробности, я исключил любой физический контакт. Больше он не ляжет с тобой в постель и не ударит.
— Будешь разглядывать моё тело на предмет синяков и гематом?
— Буду. Исключено всё.
— Если я ударюсь, действительно ударюсь о лестницу или об угол…
— Значит, об этот угол ударится твой муж и лишится всего, о чём мы договаривались. Точка.
Богдан бросает слова скупо и резко. Он зол.
— Ты говорил с мужем обо мне? — внезапно спрашиваю я.
— О том, чтобы он не вздумал почесать об тебя своим кулаки ещё раз, я намекнул ему сразу же! В тот день, когда увидел на тебя синяк, — хоть на этот раз он не увиливает от ответа, а говорит прямо. — Не удержался. Сказал, что случайно пересёкся с тобой в торговом центре и заметил, что ты не в форме. Поинтересовался, всё ли в порядке с твоим здоровьем, если ты налетаешь лицом на стены. Может, показать врачу и исключить возможность головокружения? Или дело в другом, но в таком случае я не желаю связываться с тем, кто поднимает руку на члена моей семьи…
— На члена твоей семьи? — недоумеваю, потом протягиваю. — А-а-а, я же двоюродная сестра твоей жены.
Смеюсь. Но потом до меня доходит, что в тот день я уехала гулять с Богданом, а муж выглядел как само спокойствие. Чуть позже у нас был разговор, в котором Виталий быстро открестился от Макса. Быстро и чересчур спокойно…
И только сейчас я понимаю, что после звонка Богдана мой муж сложил один плюс один и додумался, что Макс — не его сын раньше, чем я прямо сказала мужу об этом. И всё, что было потом — постановка, хорошо отрепетированная Виталием заранее.
Каждое слово, каждая эмоция были хорошо просчитаны. И с сыном муж решил вопрос так, чтобы заставить меня плясать под его дудку. С пониманием происходящего желание вырваться из этого порочного круга только усиливается. Какой-то части меня обидно находиться рядом с Богданом. Но по большему счёту плевать. Я просто лежу и разглядываю причудливый танец света, падающего из окна.
