– Так ты просто взяла дело в свои руки. – Он махнул рукой в сторону кабинета, мультфильмов и маленького мальчика, который смотрел их с восторженным вниманием. В тот момент она была благодарна судьбе, что Кристофер так любит мультики.
– На следующий день, если ты помнишь, я уехала в командировку. Это была профессиональная выставка, и на ней я встретила одного рекрутера. Он приехал посмотреть на кадры в отрасли, и мы с ним разговорились. Мы…
Она не знала, как закончить фразу. Как ей описать то, что произошло между ними? Трент был очень похож на Ивретта, это и привлекло ее к нему. Он был очаровательным, обезоруживающим во время разговора, пока они смеялись и пили, потом снова пили. Пролетело несколько часов, и вдруг она поняла, что пьяна, а он предложил…
Когда она проснулась на следующее утро с ним рядом, было уже слишком поздно что-либо менять. И когда месяц спустя ее вырвало в первый раз, она все поняла. Она знала, что у них будет ребенок, и позволила Ивретту поверить: зачатие случилось в ночь после того, как врач сказал им просто стараться сильнее. Она позволила ему поверить в это, потому что тоже хотела верить. Ей хотелось притворяться.
– Так ты была… с ним, – закончил за нее Ивретт.
– Это было… – Она снова подыскивала нужные слова.
Как она могла сказать, что это было ошибкой, когда это дало ей прекрасного ребенка, которого она любила всем сердцем? Она попробовала еще раз:
– Это было неправильно с моей стороны, и неправильно было лгать тебе об этом после. Мне очень жаль. Мне очень, очень жаль. – Она хотела, чтобы он смотрел на нее с пониманием и прощением, чтобы он вообще взглянул на нее. Но он этого не сделал. – Я сожалею каждый день.
Ее голос, хриплый от волнения, был едва слышен. Муж продолжал смотреть на свои руки.
– Я хочу, чтобы ты ушла, – сказал он.
Брайт тяжело откинулась на спинку стула, потрясенная его неожиданной просьбой. Он внезапно поднял голову, его взгляд был злым и обиженным.
– Я серьезно. Мне нужно, чтобы ты убралась отсюда.
Она несколько раз моргнула, но затем подчинилась и медленно поднялась на ноги. Она направилась в кабинет, чтобы забрать Кристофера, ее мысли уже крутились вокруг того, куда ей пойти.
Он ее остановил.
– Ты можешь оставить Кристофера. Я уложу его в постель. Мне просто нужно, чтобы тебя не было в этом доме несколько часов. Ты обязана мне хотя бы это.
Брайт хотела попрощаться с сыном, но он опять ее остановил.
– Не надо его тревожить. Он даже не понял, что ты вернулась, так что лучше просто иди. – Он посмотрел на нее умоляюще. – Пожалуйста.
Коротко кивнув, она подхватила сумочку и ключи со столика, куда уронила их по приходе. Брайт остановилась у двери, чтобы посмотреть на мужа, все еще сидевшего за кухонным столом. Она открыла было рот, чтобы еще раз извиниться, но он встал и зашел в кабинет, повернувшись к ней спиной и присоединившись к сыну, которого когда-то считал своим.
Ивретт
Ивретт прислушивался, не заведется ли машина Брайт, но так и не услышал звука мотора. Встав, он подошел к окну и увидел, как, сгорбив плечи, опустив голову и неторопливо ступая, она идет к дому Миртл Ханикатт. Столько всего случилось, а она все равно собирается выгуливать эту чертову собаку! Он смотрел ей вслед, пока она не скрылась из виду, а потом пошел укладывать мальчика спать. Мог ли он по-прежнему называть его своим сыном? Он не знал, сможет ли когда-нибудь перестать это делать. От самой мысли о том, чтобы признать, что ребенок не его, хотелось сползти по стенке. Но он заставил себя идти дальше.
Когда Кристофер был уложен вместе с плюшевым слоником и пятью поцелуями (лоб, подбородок, щека, другая щека, нос), Ивретт долго сидел в темнеющем доме, не потрудившись включить свет. Он думал о своей жене, которая уже несколько часов как ушла. Вдалеке он услышал вой сирен и лениво спросил себя: «Интересно, что там стряслось?» Возможно, стоило бы волноваться, но в тот момент он не мог думать о другой трагедии.
Ему хотелось разозлиться на Брайт. Самая низменная часть его натуры требовала развестись с ней, отказаться от ребенка и начать все сначала. Объявить годы с Брайт ложным стартом. В следующий раз он все сделает правильно. Он мысленно перебрал все, что нужно сделать, чтобы разъединить их жизни. У него был математический склад ума. Он был математиком, но не мог даже примерно оценить стоимость. Он во всем умел находить логику и смысл, но теперь уже ничего не имело смысла. Он не мог сердиться на Брайт, потому что она была не единственной, кто хранил опасную тайну.
На ум ему пришла картинка: он и Дженси – неопытные подростки, прикорнувшие за угловым столиком городской библиотеки в конце зимы в младших классах старшей школы. Он сказал, что они должны собрать материал о сексе, прежде чем им заняться, чтобы знать, как это делается, и она согласилась с его планом. Они сняли книги с полки и сели рядом за самый дальний стол, касаясь друг друга локтями; ее глаза впитывали слова и картинки вместе с ним, два ярких пятна полыхали у нее на щеках в слишком теплой библиотеке. Под столом он потянулся к ее руке. Она взяла его за руку, и он понял, что он не найдет ничего ближе к истинной любви, чем то, что происходит сейчас.
Как раз тот зимний день в закоулках чересчур натопленной городской библиотеки толкнул его разыскать Дженси, прежде чем сделать предложение Брайт. Он разыскал ее в Коннектикуте, где она жила с мужем и двумя – двумя! – детьми. Он позвонил ей, сказал, что будет в Нью-Йорке, а ведь это не так уж близко от Коннектикута, он просто прикидывался дурачком. Она сказала, что сможет вырваться на несколько часов и что хотела бы его повидать. Он встретился с ней в ресторане, и они долго ужинали, делясь историями из своей жизни под крепкий алкоголь, пока оба не напились практически в хлам.
Под конец вечера она посмотрела на него и спросила, зачем он на самом деле приехал? Он никогда раньше не лгал ей и не собирался начинать теперь. Поэтому он промолчал. Он подозвал официанта, чтобы тот принес счет, расплатился и взял ее за руку. Удивительно, но она не стала спорить. Она просто взяла его руку и позволила отвести себя к машине, взятой напрокат. Он включил отопление в машине, настроив радио на приличную станцию.
– Ты собираешься отвечать на мой вопрос? – спросила она.
Он посмотрел на нее, и это был единственный ответ, который ей был нужен.
– Мне очень жаль, – сказала она. – Что я так и не вернулась.
– Мне нужно было знать, что все действительно кончено. – Он посмеялся над собой. – То есть я, конечно, знаю, что все кончено. Но… увидев тебя, я понял, что это реально.
Дженси заплакала, уперев подбородок себе в грудь.
– Да, – ответила она. – Теперь у меня есть семья.
– Я хотел иметь семью, – сказал он. – С тобой.
– Я знаю, – сказала она.
– Я думал, ты тоже этого хочешь. – Он ненавидел то, как это прозвучало: плаксиво и прилипчиво. Но именно так он себя и чувствовал. И он, вероятно, никогда больше ее не увидит. Ему нужно было сказать это, прежде чем двигаться дальше.
