— В нашем доме, — поправил ее Николас. — Мне не хватает тебя, Фенела.
— Правда? — улыбнулась ему девушка.
В первый раз она не позволила себе уклониться от разговора с Николасом, когда в его тоне прозвучали нотки интимности.
— И особенно сейчас.
— Почему же?
— В конце этой недели предстоят испытания «Кобры».
Фенела тихо вскрикнула:
— Ах, Ник, как же это дурно с моей стороны! Я ведь и правда совершенно забыла обо всем. Так ни разу за последние дни и не спросила, как же продвигается твоя работа, да?
— На тебя свалилась такая куча дел, — сказал он.
Но Фенела была чрезвычайно раздосадована этим.
— Но ты ведь знаешь, как мне это интересно. Так ты именно поэтому задержался прошлым вечером на аэродроме?
Николас утвердительно кивнул:
— Одна-две детали оказались негодными — так, ничего серьезного, — но это заставило нас поволноваться. Нам выделили Невиля Эрлза, знаменитого пилота. Ты слышала о нем?
— Разумеется, — ответила Фенела. — Скажи, разве это не признание крайней важности твоей работы, если провести испытания было поручено такому искусному пилоту?
Глаза у Ника заблестели.
— Еще какое признание. Это показывает еще раз, что они думают о нашей работе. Мы так волнуемся — я и Дик.
— Конечно, вы будете волноваться. Ах, Ник, а мне можно будет присутствовать на этих испытаниях?
— Я как раз опасался, что ты попросишь меня об этом, — проговорил Николас. — Но это совершенно невозможно. Я пытался предложить, чтобы тебе разрешили приехать и посмотреть — хотя должен сказать, что смотреть там особо будет нечего, потому что собственно испытания будут проводиться высоко в небе, вне поля зрения наземных наблюдателей, — но оказалось, что правила министерства Военно-воздушных сил очень строги.
— Ну, тогда мне остается только сидеть дома и молиться, — сказала Фенела. — Я буду молить бога, чтобы ваши испытания прошли успешно; знай это, Ник.
Николас посмотрел на нее:
— Фенела, тебе действительно не все равно, что случится со мной?
Фенела почувствовала, что краснеет.
— Конечно, нет, — ответила она, заставив себя прямо смотреть ему в глаза, не отворачиваясь. Затем внезапно она протянула ему руку: — Не ругай меня, Ник, за мои фантазии.
Он взял ее руки в свои и горячо пожал их.
— Я не буду заставлять тебя делать свой выбор, но знаю, что то время, тот день наступит для меня. Ведь правда, Фенела?
Фенела не выдержала его взгляда и опустила глаза, но в знак согласия с ним кивнула и тихо прошептала:
— Да, Ник.
— Это все, что мне хотелось бы знать. Мне хватит и этого.
Он отпустил ее руки, и она могла бы уйти, но Фенела не спешила покидать мужа. Вместо этого она проговорила взволнованно:
— У тебя есть какие-нибудь дела на сегодня? Может быть, останешься здесь? Мы все были бы рады этому.
Она поняла, что ее предложение порадовало Ника.
— Я должен быть в полдень на аэродроме, — проговорил Николас, — но к обеду я вернусь, если, конечно, это не прибавит тебе дополнительных хлопот; и кстати, это напомнило мне о моем обещании найти кого-нибудь, кто помог бы тебе здесь по хозяйству.
— Для меня неважно, кто именно это будет, — лишь бы этот человек имел пару рук для работы, — сказала Фенела.
— И эти руки у тебя будут, — пообещал ей Николас и направился к парадной двери.
Фенела, не отрывая глаз, следила за ним; она видела, с каким трудом Ник усаживался в автомобиль, а когда машина тронулась с места, помахала ему на прощание рукой; затем какое-то время она простояла неподвижно, закрыв глаза руками.
— О боже! Пусть я останусь честной с ним, — молилась она. — Я должна попытаться, обязательно.
Если бы только у нее была уверенность в том, что Рекс больше не имеет никакой власти над ее сердцем; но положение было таким, как будто она лишь заставляет себя отринуть все чувства и все, от чего она отказалась, однажды может вновь нахлынуть и захватить ее.
Она думала, что как раз сейчас мысли о Рексе постепенно покидают ее, а также о том, что чувство утраты, вызываемое его потерей, не сильнее того чувства, которое она испытывает от сознания невозможности дать сейчас Николасу то, о чем тот мечтает.
Фенела вдруг почувствовала такую беспомощность, такое бессилие распоряжаться и управлять собой и собственными чувствами.
Рекс и Николас — двое мужчин, и она сейчас должна причинять им боль, обоим сразу.
Как всегда представляла себе Фенела, Кей была неземным существом.
Она наверняка была созданием, которое может существовать только в воображении сценаристов и романтиков, создающих сенсационные произведения.
С самого начала, как только она вошла в этот дом, все и вся, казалось, должно было вертеться только вокруг нее и притягиваться тоже исключительно к ее особе.
По прошествии первого дня Фенела уже не могла бы с определенностью ответить себе, рада она тому, что Кей поселилась в их доме, или нет. Фенеле невозможно было не почувствовать, что она сама как-то отошла на задний план, а ее место заняла Кей.
С того самого момента, как только Кей приехала сюда, она принялась командовать всем и вся.
Весь дом, казалось, заполнился ею, каждый только и ждал, чтобы посмеяться ее шуткам, выслушать ее планы и, как решила для себя Фенела, быть в роли благодарной аплодирующей публики.
Сестра Беннет была прямо-таки в экстазе от Кей, а тетя Джулия все снова и снова повторяла Фенеле без устали:
— Я никогда и представить себе не могла, что встречу здесь кого-либо, так похожего на героиню книжного романа. Кей — чудесная девушка, дорогая, просто чудесная.
Фенела понимала, что, говоря добрые слова о Кей, все думают, что делают ей приятное. На самом же деле, когда она оставалась одна, то вынуждена была признаваться себе в том, что где-то глубоко внутри испытывает муки ревности к своей старшей сестре, в которых до сих пор ее было трудно заподозрить.
Для Фенелы очень трудно было после стольких лет заботы о доме, когда она была единственной из Преитисов, к кому каждый из их семьи обращался в горестях и в счастье, с любыми затруднениями, вдруг почувствовать себя оттесненной на задний план.
А Кей блистала. Она была звездой как на сцене, так и вне ее; она ослепительно сияла и излучала свет; и каждый, кто встречался с ней, должен был немедленно признать ее власть над собой.
Николас пришел к обеду и, насколько Фенела могла судить по его виду, был так же пленен Кей, как и все остальные из домашних.
Очевидно, Кей не ставила себе задачу особенно понравиться именно Николасу, и позже, вечером, когда они уже собирались отправиться спать, она сказала Фенеле:
