— Эту комнату я всегда любил сильнее всего, — признался он, — ведь она больше напоминает мне о матери, чем, скажем, гостиная. Мать моя была страстной читательницей, кроме того, я подозреваю, что библиотека вызывала у мамы воспоминания об отце, почти священные для нее.
Рэнсом пересек комнату и, взяв Фенелу за руку, подвел ее к камину.
— Вот портрет моей матери, написанный Сарже.
Фенела, следуя жесту его руки, послушно подняла глаза на висящую на стене над камином картину с изображением женщины редкой красоты.
С первого же взгляда бросалось в глаза разительное сходство с сыном, кроме того, портрет был настоящим произведением искусства, поскольку кисти мастера удалось отобразить и личность, и характер.
У Фенелы захватило дух. Она инстинктивно почувствовала, что смогла бы искренне полюбить мать Рекса Рэнсома.
В лице этой женщины читались сострадание и нежность — свойства, по которым она так стосковалась за время общения с теми женщинами, которые время от времени появлялись в ее доме.
Помимо этого миссис Рэнсом, несомненно, обладала характером сдержанным и решительным одновременно, и все эти свойства лишь сильнее оттеняли друг друга, подобно пурпурным складкам ее платья, на фоне которых драгоценности еще ярче сияли и переливались чудесным блеском.
— Она очень хороша собой, — сказала Фенела, чувствуя, что Рекс жаждет услышать ее мнение. — Как жаль, что я не могу с ней познакомиться.
— И мне очень жаль, — откликнулся Рэнсом; и тут, как только Фенела отвела взгляд от портрета, он неожиданно взял ее руку в свою. — Как бы я хотел вновь наполнить этот дом жизнью!
Фенела смотрела на него, смущенная и озадаченная прикосновением его ладони, а потом, когда глаза их встретились, ее взгляд замер, и, казалось, какой-то странный, словно бы электрический ток пробежал между ними.
Она заметила, что дрожит, но взгляд отвести была не в силах… и знала, что во что бы то ни стало должна стоять вот так, словно зачарованная, прислушиваясь к нарастающему властному гулу неведомого прежде чувства, волной поднимающегося в ней. И вдруг она оказалась в объятиях Рэнсома.
— Фенела! Фенела! — смятенно бормотал он. — Все так быстро, так неожиданно… я знаю… но — ох, моя дорогая! — я ничего не могу с собой поделать… я слишком люблю тебя!
Всего лишь одно, едва заметное движение девушки — слабая попытка к бегству, и голова ее упала на плечо майору, а губы оказались во власти его губ.
Она была беспомощной, покорной пленницей их неистового, всепоглощающего натиска; сумасшедшее волнение, по силе граничившее со страданием, застало ее врасплох.
Она уступила и ответила на его поцелуй, понимая, что охвачена чем-то удивительным, о чем ни думать, ни мечтать не смела…
— Фенела! О, моя радость… ты прекрасна… я не смел надеяться…
Рекс лепетал, запинаясь, а потом вновь и вновь покрывал поцелуями ее лицо; губы его скользили от ее рта к векам, а оттуда перебирались на нежную шею.
— Рекс, пожалуйста… ну пожалуйста!
Ее ладони протестующе уперлись Рэнсому в грудь, с трепетной неловкостью пытаясь оттолкнуть его, дыхание стало частым и прерывистым, а глаза молили о милосердии!
— О, моя милая, прости меня! Просто я не смел и мечтать о взаимности…
— Я тоже… до последней минуты…
Нежность, прозвучавшая в голосе девушки, привела его в восторг, теплая волна захлестнула его от шеи до самых корней волос: он покраснел, как ребенок.
— Счастье мое, я не верю, что все это правда!..
Он увлек ее через всю комнату к широкому диванчику у окна, усадил рядом с собой — и солнце позолотило их сияющим ореолом света.
Он одарил девушку долгим-долгим взглядом, потом взял ее кисти, развернул ладонями вверх и медленным-медленным, томительным поцелуем припал к каждой по очереди, словно самую душу свою отдавал в ее руки.
— Ну, скажи же, скажи, что все это мне не снится! — взмолился он наконец.
— Ах, я-то уж точно как во сне! — откликнулась Фенела. — Но, Рекс, этого просто не может быть! Сколько раз я клялась, что никого не полюблю. Поверь, я всякого насмотрелась…
Оттенок горечи, прозвучавший в этих последних словах, настолько не вязался с такой недавней безмятежностью ее тона! Пальцы Рекса с силой сжались, почти до боли стиснув ее ладони.
— Не надо! — сказал он. — Прочь эти тяжелые мысли. Какое нам дело до других! Твоя, и только твоя жизнь сейчас важна для нас… твоя и, возможно, моя.
— Но почему — возможно? — встрепенулась Фенела почти испуганно.
— Что ты, милая! Просто я постеснялся выразиться более решительно, — спохватился Рекс. — Нас ничто не разлучит, ничто не нарушит нашей любви! Если только ты любишь меня, Фенела, и если доверишься моим заботам, то знай: я скорее умру, чем обижу тебя!
Фенела взглянула на него, и лицо ее было по-детски открытым и доверчивым.
— А ты точно уверен, что любишь меня?
— Да я с первого же взгляда тебя полюбил!
И опять между ними пробежала какая-то волшебная дрожь, от которой захватило дух, но Фенела рассмеялась и на секунду разбила колдовские чары, сковавшие обоих.
— А вот и врешь! — шаловливо воскликнула она. — Ты же сначала принял меня за служанку!
— Ох, прошу прощения, — ответил Рекс, — мне следовало бы сказать: «Когда я впервые увидел мисс Фенелу Прентис, я сразу же полюбил ее».
— Но, Рекс, все это так странно — мы и знакомы-то совсем недавно…
Для настоящей любви время не имеет значения, — очень серьезно заявил Рекс с таким видом, как будто миллионы мужчин до него никогда не произносили подобных слов. — Любовь или есть, или ее нет; сердцу не прикажешь — и бог знает, что же это такое на самом деле!
— Может быть, это просто желание отдать себя другому человеку полностью и до конца?
Рекс сжал ее в объятиях.
— А ты отдашь себя мне?
— Я уже твоя.
Губы их встретились, и для обоих время остановилось…
Уже гораздо позже они наконец выглянули в окно, но хотя их ослепленному взору и предстал прекрасный сад, сознавали оба только горячую близость друг друга и ощущали странное электричество, пронизывавшее их тела и заставлявшее трепетать в восхитительной гармонии.
— Я хочу, чтобы ты осмотрела весь дом, — объявил в конце концов Рекс таким тоном, словно усилием воли возвращал себя к действительности.
Но Фенела прошла по коридорам, лестницам и необитаемым комнатам, ничего не соображая.
Комнаты, картины, мебель и антикварные вещицы перемешивались у девушки в голове и совершенно отступали на второй план из-за постоянной близости мужчины, державшего ее за руку.
— Как только кончится война, мы с тобой славно заживем здесь — ты и я! — сказал Рекс.
