Вера в Ашара… Хм, тут — тоже как обычно. Больше тысячи лет назад, еще в пору старой Империи, властвовавшей над двумя континентами, явился человек, назвавшийся посланцем небес, Ашаром, показал чудеса, организовал первые ячейки последователей, затем умер от старости, окруженный почетом, деньгами, женщинами — дела его (в смысле почета, денег и женщин тоже) продолжили верные ученики и постепенно уничтожили все старые культы, и церковь Ашара, таким образом, стала доминировать. Ашар живет на небесах, куда будет открыт доступ праведникам. Угу, угу… Велел уважать всякую верховную власть и терпеть. Ну да, как же иначе, терпилам всегда воздается… О, а вот это интересно, очень интересно! Оказывается, верховная власть — понтифик — находится за морем, в Адоре, и местная церковная элита, кардиналы, включая нынешнего… как же его? Омеди Бейдаром кличут, — подчиняется понтификату. Вот как, значит, церковь Санкструма не самостоятельна, а работает по указке из другой страны…
Хогги явились в Санкструм из Адоры, были изгнаны в древности религиозными фанатиками — священниками Ашара за то, что у них, якобы, нет души… Изгнаны всем племенем, полным составом посажены на корабли и отправлены за море-океан. Вот же черт! Ненавижу эти религиозные заморочки. Нет души, блин! Что за… Ладно, оставим. Люди и в моем мире совершали не менее ублюдочные поступки. Так… Явившись в Санкструм, попросили убежища, и, так как в то время у Адоры и Санкструма была война, тогдашний Растар составил им долговременную протекцию… Заодно и кукиш понтифику показал, дескать — мои священники подчиняются прежде всего мне, Растару, а уже потом — центральной курии. Угу, Адора думала, что сбрасывает на Санкструм гирю в виде лишних ртов, а бездушие использовала просто как повод для изгнания… Но хогги оказались не пальцем деланы — умны, талантливы во многих областях, особенно в бизнесе, и немало поспособствовали возвышению Санкструма. Согласно Первичному Договору земельного сервитута… Черт, где этот Первичный Договор? Нет пока времени искать, но, чувствую, это важно, очень важно!.. Так вот, согласно Первичному Договору, им отписали большую часть гряды Тервида… Кажется, о ней говорила Атли, гряда эта граничит со Степью. Хогги сперва расселились там, затем распространились по всему Санкструму. В отписанной им части гряды Тервида отыскали они богатейшие золотые жилы и прочие замечательные и нужные для богатой жизни ископаемые, что положило начало их прибыльной банковской деятельности…
Ужасно не хватало наклеек-закладок, по которым легко ориентироваться в книге. Я листал и чихал, листал и чихал, время от времени отпивая финикового вина, а потом, когда оно кончилось — чертов Шутейник выпил больше меня! — начал хлебать кипяченую воду.
Архканцлеры… таковых до моего воцарения было четверо. Двое — в старые времена. Один, из фракции Простых, был избран, чтобы победить Степь — и это ему удалось, второй — из фракции Великих, появился, когда шла война между Санкструмом и Адорой. Показал он себя неплохо, добился нескольких побед и заключения выгодного для Санкструма мира. При этом между строк указов прекрасно читалось, что все три фракции Коронного совета не ладили между собой с самого начала и всякий раз избрание архканцлера сопровождалось скандалами, поединками и даже убийствами. Тем не менее, должность архканцлера была своего рода сакральной, и посягательства на жизнь и власть архканцлера в прошлом карались строжайше.
А вот дальше… Я с натугой перевернул почти все страницы Свода и вчитался в последние указы дворянского совета… Вчитался, чтобы рассмеяться. Вспомнил слова Белека:
«Твое слово станет законом. Коронный совет обязан утверждать твои указы. Ты не смеешь распускать Коронный совет или пытаться злоумышлять против власти императора или поступать так, чтобы твои действия разрушили Империю. Однако ты вправе казнить членов Коронного совета за доказанное предательство или же работу против Империи, или любого другого подданного Империи — человека либо нелюдя. Такова твоя власть. Коронный совет не может тебя сместить. Тебя назначил сам Император».
Все было так. До недавнего времени.
Бордовый оттиск Большой имперской печати сиял на трех последних указах Совета. И указы эти…
* * *
Я едва успел принять ванну (и не выпить ни грамма кофе), как за мной явились двое степняков, провожатых от дочери Владыки.
Вместе с ними в глубоких сумерках я отправился к берегам Оргумина.
Глава 30-32
Глава тридцатая
Отправился я чертовски злым, даже разъяренным, сунув за пояс гладиус. По старой, еще земной привычке хотелось каждой встречной придворной харе сообщить криком: «Уволен!», что, в общем, и сделаю, чуть только в руках окажется настоящая власть…
За мной шествовали тридцать Алых, и зрелище это в полумраке вызывало у меня горький смех. Глядите — господина архканцлера ведут на секс под конвоем. Что говорите? Так ведь страшно ему, болезному, одному-то на секс выбираться…
На территории Варлойна среди деревьев и на площадях желтушно тлели масляные фонари. Громко кричали вороны на крышах… Но хотя бы тени летучих мышей — кожанов — не мелькали над шпилями башен. Все-таки эти твари предпочитали спокойную воду Аталарды, где можно кормиться рыбой, и презирали помойки…
Я проложил путь через эспланаду перед центральным корпусом дворца. Осмотрел почерневшие окна Архива. Там, в Архивах, кипела работа — на фоне ярких огней мелькали тени… Подчищают место преступления ребята, уничтожают остатки компромата, наверное… Ну, совет вам да любовь. Вы сами решили свою судьбу. Обойдемся без аудита бухгалтерии. Будем, все-таки, по-живому… чикать.
Но — что ищет там одна из фракций? У меня сложилось впечатление, что пожар был устроен не только для того, чтобы уничтожить бухгалтерию, ох, не только! Под прикрытием этого бедствия они ведут поиски чего-то… очень важного, и такого, что лежит — возможно! — в Архивах, но где — неизвестно. И толку сейчас соваться к ним нет, потому что я просто не знаю, что они ищут — а они, ясное дело, не скажут.
Чуть дальше повстречал Алых, которые катили на тачках бочки нераспроданного винного запаса. На некоторых видны меловые отметины брата Литона… Горцам помогали несколько дворцовых слуг, чему я изрядно удивился. Взопревшие, в красных ливреях, они на трех тачках, каждая о четырех парах колес, везли тяжелые, уложенные горками бочонки, поверх которых лежали грубые дерюги с белыми же пометками в виде странной такой загогулины…
Слуг сопровождал коренастый бородач с плешью во всю макушку. Он командовал ими зычно, громко, сразу обращал на себя внимание. Вот кстати забавно — парики тут известны, но не вошли в моду среди знати, а используются только актерами и, если у какого-то знатного господина перестает колоситься на макушке, он не стыдится это демонстрировать, не то, что в старой Европе, или, того хуже — в Древнем Риме, когда Юлий Цезарь стеснялся своей лысины и за глаза носил прозвище «Плешивец».
Бородач резво подбежал ко мне, метнул короткий поклон. На груди блеснул каменьями медальон, я не разобрал в сумерках, что там изображено.
